Книга Любовные хроники: Флинт Маккензи, страница 40 – Эйна Ли

— Брось, Флинт. На ней же нет никакого клейма.

— Не успели поставить.

— Неужели? Так ведь лошади пять или шесть лет от роду.

— Мы купили ее пару дней назад в платной конюшне в Уэйнесбурге. Заплатили за нее двадцать долларов. А ты сколько отдал?

— Десять, — признался Керли. — Но знаешь что, Флинт, девчонка ее так уходила, что бедное животное было все в мыле. Я не дал бы за нее ни цента больше. К тому же ты сам сказал, что вы ее взяли в платной конюшне. Значит, у бедолаги сменилась куча наездников.

— А что с той девицей, которая продала тебе лошадь?

— Когда ужинал, видел ее у Мод. Кажись, устроилась у нее подработать.

— Спасибо, Керли. Извини, что разбудил.

— А лошадь заберешь?

— Дам тебе знать. Если надумаю забирать, десять долларов ты получишь назад.

— Двенадцать, — криво ухмыльнулся хозяин конюшни. — Надо же как-то устраиваться.

— Только не пытайся устраиваться, скупая краденых лошадей.

— Откуда мне было знать, что она краденая? Пойдешь к шерифу?

— Не пойду. Но жеребца своего к тебе на ночь поставлю. На этом и сочтемся.

Возвратившись в конюшню, Флинт занялся Сэмом, а когда устроил его в стойле, направился в закусочную. Пора было разобраться с рыжей. Однако заведение Мод оказалось закрытым. Он обошел дом, заглянул в окно и ударил в дверь с черного хода.

Вытерев последнюю кастрюлю, Гарнет с облегчением вздохнула, и в этот миг в дверь громко забарабанили. От неожиданности она подскочила.

— Кто там?

— Открывай! — раздался громоподобный голос Флинта, и женщина, не сомневаясь ни секунды, его туг же узнала.

— Боже мой! — Она поставила кастрюлю на стол и не без умысла переспросила: — Да кто же это?

— Черт побери, ты прекрасно знаешь!

— Закусочная закрыта. И изволь не шуметь, не то разбудишь Мод.

— Я подниму на ноги весь этот проклятый городишко, если ты сейчас же не откроешь.

Гарнет поняла, что это не пустая угроза. Она отперла дверь и отошла в сторону, а Флинт вихрем ворвался внутрь и захлопнул за собой дверь.

— Чего тебя принесло в такой час? — Она даже не подняла на него глаз.

— Хочу забрать кобылу и одеяло, которые ты у меня украла!

Гарнет повернулась и испепеляюще посмотрела на бывшего проводника, но тут же отвела взгляд:

— Не будь смешным.

— В здешних краях кража лошади — серьезное обвинение. Это — посягательство на частную собственность.

Женщина по-прежнему, казалось, не видела Флинта, продолжая старательно составлять в высокий от пола до потолка шкаф только что вымытые тарелки и кастрюли.

— Кажется, в здешних краях что ни возьми — все серьезное обвинение, кроме убийства. Видимо, его-то мне и следовало совершить.

— Ты, наверное, забыла, что лошадь принадлежит мне, потому что куплена на мои деньги. Так что, миссис Скотт, ты воровка!

— Ну так повесь меня. — Гарнет забралась на стул, чтобы поставить тяжелый чайник на полку у самого потолка.

В это время стул начал опрокидываться, Гарнет отчаянно замахала руками, тщетно пытаясь сохранить равновесие. Флинт бросился вперед и, ухватив ее за ногу и ягодицы, удержал от падения.

— Убери лапы, развратник!

— Ладно, пусть будет по-твоему, леди.

Флинт отошел назад, и Гарнет снова потянулась к полке. Но стул закачался опять, и она с воплем ухватилась за полку. А когда стул все-таки с грохотом упал, женщина повисла на полке, держась за нее обеими руками. Ноги беспомощно молотили воздух, пытаясь дотянуться до опоры. Она дико оглянулась на Флинта. Тот оперся о стол, скрестив на груди руки.

— Ты что, мне не поможешь? Я так и буду висеть?

— Что до первого вопроса, ты сама отказалась от моей помощи. А по поводу второго я тебя предупреждал: кража лошади карается виселицей.

— Несносный, безжалостный урод — вот ты кто, Маккензи! Еще изощряешься в остроумии по моему поводу! — Гарнет снова принялась извиваться. Потом посмотрела вниз. — Ты способен на что-нибудь еще, кроме как заглядывать мне под юбку?

— Нам обоим известно, вдовушка Скотт, как эта мысль тебя возбуждает. Но сейчас придется остыть. Послушай, я обдумал твое затруднительное положение и хочу тебе кое-что предложить.

— У меня к тебе тоже предложение, — вспыхнула Гарнет и дунула, чтобы откинуть с лица непослушные волосы. Руки начинали ныть.

— Если хорошенько постараться, можно на руках передвинуться до конца полки, а там один удачный взмах твоих длинных ног — и ты на столе.

— Я уже думала об этом, — с трудом пропыхтела она. Несколько новых попыток откинуть с лица волосы совсем сорвали ей дыхание.

— Так почему не попробовала?

— Ждала, когда ты уберешься подальше. А то еще съезжу ногами по физиономии.

Дюйм за дюймом она начала перебирать руками по полке. Но на середине пути боль в мышцах полыхнула огнем, и их стало сводить. Гарнет уже была готова оставить гордость и попросить о помощи, но тут заледенела. Из гортани вырвался сдавленный крик ужаса — на нее в упор смотрели два мерцающих глаза.

Пальцы разжались, она полетела вниз и, зажмурившись, ждала болезненного удара об пол. Но вместо этого приземлилась в объятия Флинта, да такие крепкие, что из них не освободило бы ее и землетрясение.

Потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что она не разбилась о пол, и еще несколько — что держит ее Флинт Маккензи.

— Боже, Гарнет, что там такое? Змея?

— Там… там…

— Ну, так что? — Флинта встревожил ее испуг.

Гарнет едва перевела дыхание и наконец выдавила:

— Мышь!

— Мышь? Да, женщина, тебя не поймешь. Не трусишь перед индейцами и змеями, а от простой мышки чуть не умерла со страху!

— А сам-то ты пробовал заглянуть в глаза мыши?

— Признаюсь, нет. Я всегда легко падал в обмороки, поэтому имею дело только с быками и медведями. — Он посадил Гарнет на стул, но та мгновенно вскочила на ноги.

— Убирайся! Довольно я наслушалась твоих разглагольствований!

Флинт попятился. На лице Маккензи отразился преувеличенный испуг, и это еще больше разозлило женщину.

— Но если я уйду, кто избавит тебя от страшных челюстей этой мыши-убийцы?

Последнее замечание окончательно вывело Гарнет из себя.

— Я тебя предупреждала! — завопила она и, схватив с полки большую чугунную сковороду на длинной ручке, ударила Флинта по голове.

Несколько секунд Флинт ничего не видел и, чтобы не упасть, привалился к столу. А когда комната перестала кружиться, ухватился за болезненную шишку на голове.