Книга Скандал, страница 9 – Анна Годберзен

В комнате царил полумрак, в воздухе висел тяжелый табачный дым, извечный спутник торговых сделок отца. Потолок и стены были инкрустированы темным резным деревом. Этот шедевр итальянского искусства был настолько привычен Генри, что он его уже не замечал. «Вот в таких неприметных местах и делаются великие дела», – задумчиво удивлялся Генри. Его жизнь была насыщена забавами и развлечениями, и эта комната казалась частью иного, чужого мира. Сегодня днем он обедал в «Дельмонико», на Сорок пятой улице, потом наведался в рабочий район, в один из тех баров, где можно услышать грязную брань и потанцевать с простыми девицами, а потом отправился на грандиозное мероприятие Пенелопы. Он испытывал странный извращенный страх и тайное удовольствие, шатаясь в подпитии и самом сердце делового мира своего отца.

Старший Шунмейкер приподнялся со своего кресла. Его юная жена с трудом подавила зевоту.

– Итак… Расскажи-ка мне о себе и о мисс Хейз, – внезапно произнес отец.

Генри отхлебнул из бокала и принялся изучать себя в зеркале над баром. Задумчиво провел холеными пальцами по гладкой щеке, поправил зачесанные назад темные волосы.

– О Пенелопе? – запнувшись, переспросил он.

Хотя у него не было желания обсуждать с отцом свои романтические похождения, эта тема была связанна с интересами семьи.

– Именно, – подтвердил отец.

– Ну… Она одна из самых красивых девушек своего круга, – пробормотал Генри, не переставая думать о ней, этой роковой красотке, о ее громадных глазах и эффектном лице, раздражающем и соблазнительном. Из собственного опыта он знал, что ничего рокового в Пенелопе нет, – но самое главное – он знал, как сделать ее счастливой. Больше всего на свете ему сейчас хотелось вернуться на бал и танцевать, танцевать до изнеможения.

– И о тебе, – продолжил отец. – Что ты думаешь?

– Мне очень нравится ее общество. – Генри отпил глоток скотча и подержал огненную жидкость во рту.

– Ну, так ты хочешь… жениться на ней? – настойчиво продолжал отец.

Генри не сдержался и фыркнул, услыхав такое предположение. Он заметил, что Изабелла тоже смотрит на него, и знал, что сейчас она думает о нем не как мачеха, а как все девушки Нью-Йорка, одержимые вопросами, как, на ком и когда женится Генри Шунмейкер. Он закурил сигару и покачал головой.

– Я еще не встретил девушку, о которой бы думал серьезно, сэр. Как вам известно, я вообще не очень серьезен.

– Значит, Пенелопа не та, кого ты мог бы видеть в качестве жены, – заключил отец, устремляя на Генри суровый взгляд.

Генри пожал плечами, вспомнив прошлый апрель, когда Пенелопа жила в гостинице на Пятой Авеню. Ее семья тогда уже выехала из старого дома на площади Вашингтона, а новая усадьба еще не была закончена. Они едва знали друг друга, но девушка пригласила его в апартаменты, снятые для нее одной, и встречала в одних чулках и прозрачной блузке.

– Нет, отец. Не думаю, что она станет моей женой.

– Но вы танцевали так… – отец запнулся. – Ладно, забудь! Если не хочешь на ней жениться, это хорошо. Очень хорошо.

Он хлопнул в ладоши, встал и, обойдя стол, каменной глыбой навис над Генри.

– А как ты думаешь, кто будет хорошей женой?

– Для меня? – спросил Генри, стараясь казаться спокойным.

– Да, ловелас и праздный прожигатель жизни, – рыкнул отец. Его мимолетное хорошее настроение бесследно испарилось.

Знаменитый гнев Шунмейкера – это то, что Генри в избытке получил в детстве, и гнев этот вспыхивал по любому поводу – от сломанных игрушек до плохих манер. Вильям Шунмейкер шумно уселся в мягкое кожаное кресло рядом с Генри.

– Ты ведь не думаешь, что я праздно интересуюсь твоими предпочтениями?

– Нет, сэр, – ответил Генри, честно посмотрев на отца глазами, обрамленными густыми темными ресницами.

– Тогда ты умнее, чем я думал.

– Спасибо, сэр, – пробормотал Генри, чувствуя, что сейчас ему предстоит услышать нечто очень важное. Хотел бы он, чтобы в такие моменты голос его не становился настолько тихим и слабым…

– Да пойми же ты наконец, черт возьми! Твой разгульный образ жизни погубит и мою репутацию, – Отец вновь поднялся, с силой оттолкнул кресло назад, по паркетному полу и начал нервно ходить вокруг стола. – И кстати, так думаю не только я.

– Отец, прости, но это моя жизнь, а не твоя, – возразил Генри. Он заставил себя говорить спокойным тоном и смотреть собеседнику прямо в глаза. – И не чья-нибудь еще.

– Возможно. Но я больше не желаю этого слышать, – продолжил отец. – Потому что это мои деньги – унаследованные и преумноженные во много раз тяжким трудом – I позволяют тебе вести такой образ жизни.

– Ты грозишь мне бедностью? – ухмыльнулся Генри, бросая взгляд на завещание и прикуривая от старой сигареты новую.

Он изо всех сил старался выглядеть уверенным и беззаботным, но даже само слово «бедность» вызывало ледяные спазмы в желудке. В этом слове ему слышалось нечто зловещее и болезненное. Учась в Гарварде, в течение всего первого семестра он делил комнату со студентом по имени Тимоти Марфилд, – чуть позже выяснилось, что это была идея отца, дабы воспитать из своего беспутного сына достойного мужчину. Отец Тимоти работал клерком в Банке Бостона по двенадцать часов в день, чтобы оплачивать обучение сына. И Генри нравился Тим, знавший все лучшие пивные в Кембридже. Но тогда Генри впервые задумался о том, что есть люди, которым приходится заниматься убийственным, изматывающим делом под названием «работа». И эта мысль до сих пор вселяла в него ужас и отчаяние.

– Не совсем. Шунмейкеру не грозит бедность, – ответил, в конце концов, отец. – Я хочу предложить другой выход. И думаю, что ты найдешь его намного более приятным, чем пустой банковский счет, – продолжил он, наклоняя голову и глядя сыну прямо в глаза. – Этот выход – женитьба.

– Ты хочешь, чтобы я женился? – уточнил Генри, едва не расхохотавшись, – Да во всем Нью-Йорке не найдется человека, менее подходящего для брака, и это знают даже льстивые полунищие репортеры!

Он попытался представить девушку, которую захотел бы всегда вести под руку по лужайкам Ньюпорта или палубам роскошных европейских лайнеров, – но воображения не хватило.

– Ты ведь шутишь, правда?

– Отнюдь. Я серьезен как никогда, – сердито взглянул на него отец.

– О-о-о, – Генри медленно покачал головой, надеясь, что это поможет ему осознать столь неожиданное и нелепое предложение. – Представляю, сколько времени придется потратить, чтобы найти ту, которая согласится стать миссис Шунмейкер…

– Заткнись, Генри, – Отец опять прошелся по комнате и положил руки на плечи своей молодой супруги, – Видишь ли, я уже присмотрел кое-кого.

– Что? – воскликнул Генри, не веря своим, ушам.

– Кое-кого из высшего общества, из хорошей семьи, с покладистым характером и безупречными манерами. Ту, которую любит пресса и с радостью назовет твоей невестой. Миссис Шунмейкер, Генри. Образец культуры и благовоспитанности. Я думаю о…