Книга Бесстрашный рыцарь, страница 78 – Джослин Келли

Лицо его было изборождено морщинами, как древесная кора, и двигался он с осторожностью человека, опасающегося повредить свои хрупкие кости. Он посмотрел на них, потом улыбнулся.

– Болдуин Ловелл, ты был сосунком, когда я видел тебя в последний раз.

– Кто ты? – спросил мальчик. Старик рассмеялся:

– Неудивительно, что ты меня не помнишь, потому что, если не считать краткого визита в Ловелл-Моут примерно в то время, когда ты родился, я служил в доме архиепископа. Я отец Джеймс, духовник твоего дяди.

Авиза смотрела на него с изумлением. Отец Джеймс был одним из тех людей, говорил Кристиан, кто мог знать правду о событиях того дня, когда лорда Ловелла заклеймили позором как труса.

– Кто твоя спутница, Болдуин? – с улыбкой спросил отец Джеймс.

Едва дождавшись, пока Болдуин представит ее, Авиза спросила:

– Ты видел сэра Кристиана?

Священник покачал головой:

– Не видел много лет. Я надеялся, что мне представится случай увидеть его в последний раз перед смертью.

– Чтобы рассказать ему правду о том, что случилось в 1147 году? – спросила она, зная, что терять ей нечего.

Старик бросил взгляд на дверь, выходящую на улицу, потом поманил ее в комнату справа. Комната эта была не больше шкафа, но с камином. Возле него стояла скамья. С потолочных балок свисала незажженная лампа, раскачиваемая горячим воздухом от камина. Он прикрыл дверь, но она не закрывалась плотно.

Болдуин снова открыл ее и вышел. Решительное выражение его лица означало, что он никому не позволит помешать им.

– Он Ловелл, – сказал отец Джеймс с гордостью и улыбнулся. – Никому из этой семьи не занимать храбрости, как и чувства долга, во что бы это ни обошлось.

У Авизы возникло искушение спросить священника, не встречал ли он недавно Гая, но она решила не пренебрегать возможностью узнать правду.

– Ты, святой отец, говоришь об их отваге так уверенно. Что такое знаешь ты, чего не знают другие?

– Как тебе известно, миледи, я не могу говорить о том, что мне было доверено на исповеди. – Он знаком предложил ей сесть.

Она осталась стоять из опасения, что усталость сморит ее.

– Это я понимаю. Но ты можешь рассказать хоть что-нибудь? Это важно. Возможно, Кристиан рискует жизнью без всякого смысла, только чтобы доказать свою храбрость.

– Как удачно, что мне довелось стать свидетелем тех событий. Теперь я смогу рассказать тебе все, что ты хочешь знать.

Он посмотрел на скамью, и Авиза поняла, что отец Джеймс не сядет, как бы ему этого ни хотелось, пока она будет стоять.

Усевшись, священник спросил ее:

– Тебе хотелось бы узнать, почему я собираюсь рассказать тебе все, что знаю?

– Да.

Она не добавила ничего, потому что любое слово могло заставить его изменить намерение раскрыть ей правду.

– Я видел много распрей, но ни одна не повергла меня в такую печаль, как распря между королем и архиепископом Томасом. В тот день я сам слышал, как король послал своих рыцарей умертвить архиепископа.

– Нет!

Она не могла представить, чтобы король Генрих отдал такой ужасный приказ.

– Эти слухи передавались шепотом из уст в уста за закрытыми дверями и распространились по всему городу. Я не хочу, чтобы хоть один из Ловеллов был втянут в этот водоворот в случае, если нападут на собор.

– Только чтобы доказать свою отвагу? – задыхаясь, спросила Авиза.

– В этом нет смысла, – ответил священник, склоняясь к ней и понижая голос. – Я помню тот день в 1147 году яснее, чем любой другой до или после. Генрих терпел поражение. Если бы кто-нибудь не изменил ход сражения, Генриху пришлось бы признать претензии на трон самого короля Стефана и его потомков. И тогда лорд Ловелл принял неожиданное решение отправиться к королю Стефану.

– И потому он покинул короля?

– Да. Я был с ним, когда он отправился поговорить с королем Стефаном. Никому не было известно, что именно он договорился о том, что Генрих и его люди покинут Англию при условии, что Генрих не вернется домой в течение по крайней мере пяти лет. Лорд Ловелл даже убедил Стефана оплатить расходы по возвращению Генриха на континент. Он спас короля ценой своего доброго имени.

– Почему же ты держал это в секрете? – шепотом спросила Авиза.

– Лорд Ловелл не хотел унизить короля Генриха. Он считал, что лучше потерпеть бесчестье самому, чем подвергнуть бесчестью короля.

– И это положение никогда не изменится, – послышался голос за ее спиной.

Авиза вскочила на ноги, когда Болдуин впустил в комнату человека, который не мог быть не кем иным, кроме как лордом Ловеллом, и закрыл за ним дверь. У него были такие же темные волосы, как у его сыновей, и, глядя на него, Авиза легко могла представить, как будет выглядеть Кристиан через двадцать лет.

– Отец Джеймс, – сказал он таким же напряженным голосом, каким говорил Кристиан в минуты ярости, – я не думал, что ты станешь повторять эту историю.

Священник встал и сложил перед грудью пальцы щепотью.

– Милорд, твой сын – человек короля. Я человек Бекета. Я надеялся, что если твой сын узнает правду, он не поднимет оружия против архиепископа.

Лорд Ловелл ничего не ответил, и некоторое время они оба не отрываясь смотрели друг на друга. Священник первым опустил глаза, открыл дверь и вышел.

– Вы, должно быть, леди Авиза де Вир, – сказал барон, склоняясь к ее руке. – Не лучшее время ты выбрала, чтобы посетить Кентербери.

– Я приехала сюда найти ваших сыновей и узнать правду.

– Моих сыновей?

– Кристиан откликнулся на призыв короля воспрепятствовать попытке Бекета расколоть страну на два враждебных лагеря и отправился в Кентербери послужить своему королю и доказать, что он не трус, каким ошибочно считает своего отца.

Она присела в реверансе.

– Простите меня, милорд, мне надо идти.

– Куда?

– Я должна найти Кристиана.

– Если ты собираешься сообщить ему то, что поведал тебе отец Джеймс, ты не сможешь этого сделать. Никто больше не должен узнать правду.

Она вглядывалась в его лицо, уверенная, что неправильно поняла его.

– Но почему вы и дальше хотите скрывать правду?

– По той же самой причине, что я не открывал ее двадцать три года.

– Но теперь король крепко держит в руках бразды правления.

– Неужели? – Он наклонился помешать угли в камине. – Если бы Генрих так считал, разве короновал бы он в июне молодого короля? Он хочет, чтобы его наследник располагал поддержкой и баронов, и церкви.