Книга Прогулка с продолжением, страница 18 – Марина Серова

— Слишком быстро идешь, Тань, я не успеваю, — пропыхтел он.

— Наверное, у меня ноги длиннее, — блеснула я наблюдательностью, а Володька, пробурчав что-то непонятное, взял меня под руку и вывел на тротуар. Потом он остановил проезжающий мимо «жигуленок», и на нем мы благополучно доехали до моего дома.

Я вышла из машины первой и в задумчивости остановилась на тротуаре, задрав голову вверх.

— О чем грустишь? — спросил Володька, подходя сзади и кладя обе руки мне на плечи. — Если о «девятке», то она не стоит того. Радуйся: сама жива осталась.

Я закурила и, не отвечая Володьке, произнесла как бы сама себе:

— Сегодняшний день для всех нормальных людей уже закончился, а для меня, похоже, он еще будет длиться и длиться. Судьба такая.

— Ну-у, — глубокомысленно протянул Володька, — в общем, оно, конечно же, и так, но все зависит от вас, девушка. Может быть, он и быстро закончится. Я про день. Честно говоря, я себя тоже чувствую усталым. Немножко.

Я взглянула на Володьку.

— Мне кажется, что ты меня не понял, опер, — сказала я, — или, возможно, я тебя неправильно поняла, что, впрочем, вряд ли.

— Танька, — как-то вдруг мгновенно озлился Володька, — ты прекращай свои шуточки, а? Тоже начала загадками говорить, как эти… как их там… посетители твои. В чем проблемы?

— В электричестве, — ответила я.

— Что? — Володька взглянул на меня как на дуру и с легким постаныванием отвернулся, давая понять, что он пошел на второй заход терпения.

— В моей квартире горит свет, — монотонно объяснила я, не дожидаясь, когда он начнет ныть, — а я не имею привычки забывать выключать его.

— Та-ак. — Володька тут же мобилизовался, задрал голову и начал, шевеля губами, пересчитывать этажи и окна дома.

— Прекрати смешить людей на ночь глядя, опер, — сказала я. — Что я, свои окна не знаю, что ли? Пошли. Если нам оставили свет, значит, хотят, чтобы мы его видели.

Володька пощупал у себя в карманах пистолет, сотовик и удостоверение, выпрямился, расправил грудь и сосредоточенно взглянул на меня.

— Тебе лучше подождать здесь, — сурово произнес он. — Я сам во всем разберусь.

— Щаз, — вяло ответила я и пошла к подъезду.

Нажимая кнопку вызова лифта, Володька, оглядываясь и прислушиваясь к тишине подъезда, шепотом спросил:

— Кто это может быть? Есть соображения?

— Ольга, любовница Поприна, сказала, что он поехал ко мне домой, — ответила я. — Правда, она была немного не в себе и вполне могла перепутать.

— А когда ты ее видела? Это та самая Ольга, что подкинула тебе билеты? — спросил Володька.

Лифт приехал, мы зашли в него, и мой опер продолжил допрос:

— Так когда ты ее видела?

— Господи, ну что пристал! — не выдержала я. — Когда, когда… Когда второй раз заходила в «Эдельвейс», тогда и видела. Кстати, я там еще побила двоих хамов, а от третьего просто убежала. Что тебя еще интересует?

Володька промолчал, а тут и лифт остановился.

Выйдя из него, мы подошли к моей квартире.

Осторожно и внимательно Володька осмотрел входную дверь. Мне показалось, что он даже обнюхал ее.

— Давай ключи, — скомандовал он, и я молча протянула ему связку, думая, что второй взрыв за сегодняшний день был бы пошлым перебором.

Однако, с другой стороны, ожидать от Поприна чувства меры и вкуса не приходилось — дядя зарекомендовал себя несдержанным хамом еще в первую нашу встречу.

Володька отпер входную дверь моей квартиры, и я, дотронувшись до его плеча, жестом попросила отойти в сторону.

— Ну что еще? — пробурчал он.

Я оттянула его вправо и, дернув за ручку двери, распахнула ее, отпрыгнув почти на Володьку. Ему немного не повезло при этом: локтем я задела его по носу. Володька крякнул, потер ушибленное место и нудно сказал, что он все понимает — это страсть.

— Пошел к черту, — вежливо пожелала я и заглянула в квартиру.

А там все было нормально.

В этот момент Володька, вспомнив, что он мужчина и в принципе хоть когда-то должен взять верх, плечом оттеснил меня и ворвался в квартиру, держа свой пистолет обеими руками и поводя стволом влево-вправо, точь-в-точь как в дурацких голливудских фильмах. Я неторопливо шла за ним.

Изучив ванную, туалет и кухню, Володька рванул в комнату. Через секунду оттуда послышался нелитературный его вскрик:

— …Твою мать!

— Она-то здесь при чем? — заметила я и зашла следом.

Когда я увидела то, что вызвало такую его реакцию, мне тоже захотелось сказать что-то неприличное: перебор все-таки состоялся. В моей комнате на полу лежал Сема Поприн. Его поза и лицо не оставляли сомнений: мертв.

— Застрелен, однако, — заметил Володька, показывая на пулевое отверстие в голове хозяина «Эдельвейса».

Я подошла ближе и посмотрела внимательнее.

— Именно это я хотела проделать с ним час назад, — проговорила я, — а вот теперь не знаю, что и подумать.

— Я вызываю ребят, — сказал Володька и потянул из кармана свой сотовый телефон.

— А не хочешь ли вначале убедиться, что здесь больше ничего нет? — спросила я.

— Ты ждешь еще и поздравительную открыточку к этому подарочку? — попытался пошутить Володька.

В ночной тишине было слышно, как лифт, привезший нас на мой этаж, поехал вниз.

— Люди отдыхают, а я как самая распоследняя сирота уже второй день бегаю по непонятным делам, — вздохнула я. — Пойду посмотрю в кухне, нет ли там каких следов.

В кухне не было ничего интересного. Посмотрев на чайник, я поняла, что и кофе пить не хочется. Пусть такими делами балуются судмедэксперты — они привычные ко всему, а у меня соседство с мертвым папиком вызвало некое, как бы это сказать, чувство неуютности, что ли.

Я вышла с кухни и направилась в комнату.

В это время на лестничной клетке послышались быстрые шаги, не запертая нами дверь распахнулась от мощного удара и в квартиру влетели несколько милиционеров с пистолетами наготове.

— Всем на пол, суки! — проорал первый из них — коренастый коротко стриженный сержант с придурковатыми белесыми глазами.

— Минуточку, ребята! — Володька выглянул из комнаты, словно забыл, с кем и в какой ситуации имеет дело. Он сунул руку в карман пиджака и тут же получил и по руке, и по пиджаку, и, кажется, по физиономии тоже. За последнее не ручаюсь, не заметила, но мне кажется, что не обошлось: обстоятельства диктовали ментам поступить именно так, а не иначе.

Я оказалась умнее моего дорогого опера. Не скажу, что я тут же рухнула на пол носом вниз, а задницей вверх, как того требовали эти кретины в погонах, находящиеся при исполнении. Но я просто и изящно улеглась, предоставив событиям развиваться по их собственным законам жанра.