Книга Мой спаситель, страница 31 – Глиннис Кемпбелл

Тот удивленно заморгал. Мягкие очертания подбородка, тонкий нос и маленький рот, эти огромные темные выразительные глаза… Матерь Божья — да это женщина!

Фланирующей походкой, негромко насвистывая, он двинулся к ней по палубе, чтобы рассмотреть поближе.

Она была красавицей. Лицо ее, обрамленное капюшоном из грубой вайдовой шерсти, казалось бесценным бриллиантом, вставленным в дешевую оправу. Ее кожа, освещенная золотистыми лучами заходящего солнца, гладкая и шелковистая, обрела цвет меда. Черты лица женщины были тонкими, фигурка — изящной. Губы казались чувственно пухлыми, а посередине подбородка красовалась очаровательная ямочка. Хотя она и была в капюшоне, Роберт заметил нежный изгиб ее бровей, длинные, загибающиеся кверху ресницы и черные, как вороново крыло, волосы.

Напрасно она считала, что может сойти за мальчишку.

Он остановился у фальшборта в нескольких ярдах от нее и стал смотреть, как вдалеке две чайки дрались из-за рыбы. Женщина надвинула капюшон и отвернулась, чтобы скрыть лицо.

— Итак, вы убегаете? — безразлично поинтересовался он, по-прежнему глядя на море.

Она дернулась, как раненая голубка. И вот тогда он заметил, что она сжимает в кулачке кинжал. Что-то в выражении ее полных боли и трагизма глаз подсказало ему, что она собиралась воспользоваться кинжалом.

Но только не в том случае, если он сможет этому помешать.

Он медленно и с деланным равнодушием перевел взгляд на океан и продолжил:

— Такой юноша, как вы, плывущий в Испанию без багажа, без спутников, должно быть, убегает от чего-то… или кого-то.

Женщина смотрела прямо перед собой.

— Испания — мой дом, — произнесла она с легким акцентом. Голос у нее оказался низким и хриплым.

— Ага, сначала вы убежали в Англию, а теперь поняли, что сделали ошибку, — заявил Роберт, понимающе кивнув головой.

— Нет, — она слегка нахмурила брови. — Я всего лишь возвращаюсь домой. Вот и все.

— Ага, — снова заметил он с понимающей ухмылкой и хлопнул ее по плечу. — Тогда из-за женщины, а, парень? Какая-нибудь английская леди украла твое сердце, вдребезги разбила его, а теперь ты возвращаешься домой, чтобы попытаться начать свою жалкую жизнь сначала, — он прищелкнул языком.

Женщина смотрела на него так, словно он сошел с ума, что было недалеко от истины. Он готов был поклясться своим мечом, что она бежала от мужчины — бросившего ее возлюбленного или жестокого мужа.

— Нет, — ответила она, — дело не в этом…

— Больше ничего не говори, парень. Мне самому слишком хорошо известно, как это бывает. Вот ты отправился, без сомненья, за дамой своего сердца — одной из этих бледных, как мороженое, полненьких, как персик, английских красоток. С кожей, как бархат, и любовным гнездышком, очаровательным, как… Но зачем я все это говорю тебе? — он рассмеялся. — Ты ведь и сам это хорошо знаешь, не так ли, парень? Готов держать пари, что твой жезл частенько бывал в медовых сотах.

Искоса взглянув на нее, он обнаружил, что женщина побледнела как смерть. Глаза у нее расширились, а губы приоткрылись от шока. Теперь он всецело завладел ее вниманием. Пальцы, сжимавшие рукоять кинжала, слегка ослабили хватку.

— Так ты направляешься в Испанию, а? — продолжал он. — Знаешь, мой мальчик, я могу рассказать тебе, что будет дальше. Сначала ты будешь топить горе в испанском вине. Потом ввяжешься в пару драк — подбитый глаз, рассеченная губа, то да се. И наконец ты решишь, что на твоей английской куколке свет клином не сошелся, и начнешь бродить по улицам в поисках шлюхи с волосами цвета меда и молочной кожей. Но ты не найдешь ее, малыш.

Он бросил взгляд на кинжал, словно заметил его в первый раз.

— Это толедская сталь? Не возражаешь, если я взгляну?

К этому моменту женщина уже так увлеклась разговором с ним, что без слов протянула ему кинжал. Он покрутил его в руках, делая вид, что рассматривает лезвие.

— Впрочем, знаешь, на твоем месте, — доверительно сообщил он, поставив кинжал острием на фальшборт, — я бы отправился во Францию. Если ты находишь английских дамочек восхитительными… тогда тебе просто необходимо поваляться на французском батисте с надушенными шлюхами с обоих боков. — Он закатил глаза в шутливом экстазе.

— Прошу про… — поперхнулась она.

— А Испания… — Он драматическим жестом передернул плечами и вернул ей кинжал. — Отличное лезвие, малыш. Но лучше бы ты держал его в ножнах.

Она взяла нож и последовала его совету. Но потом любопытство взяло верх.

— Так что там насчет Испании? — она воинственно задрала подбородок.

— Что? Ах да. Ну, ты знаешь, что говорят об испанских женщинах.

Он увидел, как она напряглась.

— Нет. И что же о них говорят?

Роберт пожал плечами.

— Да всякую ерунду. Наверняка это сплетни.

Теперь она стояла так близко — лицом к лицу с ним. В ее огромных темных глазах пылало пламя.

— Сплетни?

— Кое-кто говорит, что они… э-э…

— Да?

— Разумеется, у меня лично не было возможности убедиться.

— Что? — нетерпеливо спросила она. — Что?

Роберт старался не улыбаться. Итак, наша дама обладала изрядной вспыльчивостью. Ему нравились женщины с буйным нравом — они были такими горячими, такими полными жизни, такими страстными.

— Говорят, что они холодны, как лед, и пассивны, как угри.

Женщина буквально онемела от возмущения.

— Говорят, что у них каменные сердца.

Она прищурилась.

— Говорят, что целовать их — все равно что целовать дохлую селедку.

Она кивнула. Гнев клокотал в ней, как жар в печи кузнеца.

— А что еще говорят?

Роберт ожидал или длинной тирады на испанском, или размашистого удара по лицу, или же еще какого-либо проявления ярости. Он рассчитывал утешить ее после этого, признаться ей в том, что с самого начала знал, что она — женщина, а потом предложить ей единственно возможное утешение.

Но он никак не мог ожидать, что она поцелует его.

Роберту еще никогда не приходилось пробовать вино, которое так ударяло бы в голову.

Губы женщины были мягкими и сладкими, как спелые вишни. Прикосновение ее щеки показалось ему касанием нежнейшего бархата. Аромат ее духов окутал и поглотил его, как запах из только что откупоренной бочки с яблочным вином. Она взяла его голову в руки и привлекла к себе с силой, существование которой было трудно в ней предположить, подобно тому, как сирена притягивает свою жертву. И у него почему-то не было желания убегать от судьбы. Он охотно позволил ей утопить себя в соблазнительных волнах искушения и очарования.

Она застала его врасплох, и он даже не успел поднять руки. В мгновение ока окружающий мир уменьшился до пары восхитительных губ, прижавшихся к его губам, и теплого дыхания, щекотавшего его небритый подбородок.