Онлайн книга «Ранние грозы»
|
– Ну, садитесь, садитесь, – говорила она все тем же торопливым и радостным голосом. – Впрочем, нет, пойдемте ко мне, там гораздо лучше; тут совсем нет солнца, у меня уютнее… И она провела его в свой залитый яркими лучами будуарчик с широко распахнутыми окнами, в которые врывались, колыхая тюлевые занавески, струи теплого воздуха. – Вот, садитесь здесь, и чего хотите – чаю, кофе? Или не хотите ли позавтракать? – Успокойтесь, ничего не надо, давайте лучше сядем вот тут и поболтаем. Мы с вами так давно не виделись. Но она не успокоилась. – Да нет, право же, я сама завтракаю обыкновенно часа в два, а теперь четверть второго, всего получасом раньше! И она ласково смотрела на него, точно прося согласиться. Виктор Алексеевич улыбнулся. – Ну, будем завтракать, если уж вам непременно хочется накормить меня. – Вот и отлично! Она вышла распорядиться и через минуту вернулась назад с тем же смеющимся, повеселевшим лицом, и это оживление делало ее еще красивее. – А теперь рассказывайте, где были, что делали? – Ничего особенно интересного не делал. Вызвали меня тогда в Москву, так что я даже и проститься не успел заехать к вам. Думал пробыть там всего дней пять-шесть и ограничиться только Москвой, а между тем все дело осложнилось, пришлось лететь в Нижний, в Казань, и вместо шести дней вышел почти месяц. Она прервала его. – Когда вы вернулись? – Вчера… Вчера вечером… На минуту он остановился и посмотрел на нее пристальным взглядом. Она ласково улыбнулась ему, в душе ей было очень приятно, что он вернулся только вчера и сегодня уже у нее – «Вспомнил так скоро…» – Да, вчера, – задумчиво проговорил он и, точно вдруг поняв ее мысли, засмеялся каким-то особенным смехом. Они глядели прямо в глаза друг другу, и каждый из них сознавал, что другой читает и понимает его мысли. – Ну, а вы что поделывали без меня, что «наша» Наташа? – Наша Наташа? – повторила она, улыбаясь слову «наша». – Ничего… В гимназии… Держит экзамены… – А ваша маленькая размолвка прошла благополучно? Без следа? – Без следа? – Марья Сергеевна задумчиво и грустно улыбнулась. – Нет, следы, кажется, остались… маленькие… всего лишь царапинки… Не раны. – Прибавила она, успокаивая не то его, не то себя. – И отлично! Я вам предсказывал, что все обойдется; впрочем, меня все это очень интересует, и раз уж вы посвятили меня в начало, будьте добры до конца когда-нибудь расскажите все подробнее… Нет, без шуток, я сам не понимаю, отчего все, что касается вас и вашей Наташи, так живо интересует меня. Мы с вами знакомы, в сущности, еще очень немного, а между тем, знаете, я даже там, в Нижнем, среди всех этих дел, хлопот и неприятностей, не раз вспоминал и думал о вас и вашей Наташе… – В самом деле? «Какой он милый!» Вошла Феня с большим подносом, уставленным закусками и винами. Столовую оклеивали новыми обоями, и завтракать там было нельзя. – Поставьте вот здесь, Феня, на этот столик! Марья Сергеевна указала глазами на небольшой рабочий столик, стоявший между нею и Вабельским. – Здесь нам будет немного тесно, но зато здесь все-таки лучше и веселее как-то. – Это ничего, – улыбнулся он ей в ответ. – Бог даст, не поссоримся и в тесноте, у вас тут очень уютно, и сколько цветов! Совсем как сад. – Это моя любимая комната. – Я это вижу. В этой комнате яснее, чем в других, чувствуется ваша рука: комната вся точно пропитана вами, на всем лежит ваш отпечаток и ваш вкус. Они сидели совсем близко друг против друга, разделенные только пространством маленького стола, и Марья Сергеевна чувствовала себя в таком хорошем настроении, как давно уже с ней не случалось. После завтрака Вабельский скоро собрался уезжать – у него было еще много дел. – Но послушайте, неужели вы все так вот и сидите целыми днями в этой духоте? – спрашивал он, уже уходя и застегивая перчатки. Марья Сергеевна улыбнулась недовольною улыбкой. – Что ж делать? Приходится… – Приходится! – воскликнул он, нетерпеливо передернув плечами. – «Приходится», и потому не протестующая покорность судьбе? Нет, уж вы меня простите, но я положительно не позволю вам этого делать! Хоть изредка, но вы дайте мне разрешение увозить вас куда-нибудь. Ну, хоть на те же Острова, все лучше, а то вы положительно заболеете! – Положим, хоть и не заболею, но я и не отказываю. – Ну, вот и отлично, вы завтра свободны? Не хотите ли проехаться куда-нибудь, ну хоть на Стрелку? Согласны? Марья Сергеевна колебалась. В сущности, она была не прочь проехаться, но ей казалось это немного неловко. До сих пор она каталась только с мужем, и это невольно смущало ее; к тому же она не знала, как быть с Наташей. Оставлять ее одну не хотелось; взять с собой? Но она боялась, что Наташа, пожалуй, не поедет, и молчала, не зная, на что решиться. Вабельский понял ее. – Мы и Наташу возьмем, уговорим ее ехать. Итак, решено, завтра часов в семь я приеду за вами, и мы вместе отправимся дышать воздухом, – договорил он, смеясь и целуя ее руку. Она молча, с нерешительным выражением на лице, улыбалась ему. Ей так не хотелось отказывать ему, и она невольно согласилась. Вабельский уехал. Вскоре пришла Наташа, ее вызвали одною из середины, и потому она освободилась немного ранее. С самого начала обеда Марье Сергеевне хотелось сказать дочери, что завтра они поедут кататься, но она медлила, сама не зная, почему. Ей даже не хотелось бы говорить Наташе и о том, что Вабельский был здесь; она чувствовала, что Наташа в душе недолюбливает его и сердится на него даже еще и теперь, а потому сообщать дочери о его визите ей было неприятно. Но в то же время она не желала и скрывать от дочери не только его посещения, но даже и своей к нему симпатии. Иначе выходило бы, что она в угоду дочери не смеет выбирать себе самостоятельно даже друзей. – Хочешь ехать завтра кататься на острова? За нами заедет Вабельский! – спросила она наконец, но под влиянием этих мыслей голос ее звучал холодно и строго. Наташа быстро подняла глаза. – Вабельский? – переспросила она, точно не веря ушам. «Начинается…» – подумала с раздражением Марья Сергеевна и повторила еще суше и нетерпеливее: – Ну да, Вабельский! Наташа смущенно молчала несколько секунд. Этот Вабельский, который заставил ее так помучиться тогда… Она уже было начала надеяться, что он не явится к ним больше никогда. И вдруг даже кататься с ним! Конечно, она не хочет! Наташа вспыхнула и упорно молчала. Марья Сергеевна пытливо глядела на нее; ей было очень неприятно, что Наташа могла сердиться на человека так долго из-за таких пустяков. Это говорило уже о злопамятности. |