Онлайн книга «Прекрасный игрок»
В коридоре за дверью раздались шаги. Я быстро переглянулся с Ханной, проверяя, слышит ли и она – и в следующую секунду кто-то уже застучал кулаком в дверь. У меня все расплылось перед глазами. Меня накрыл оргазм. Черт. Че-е-е-е-е-е-ерт. Дженсен прокричал: – Уилл! Эй, я тут! Ты что, в ванной? Ханна резко села, глядя на меня широко распахнутыми, извиняющимися глазами, но было уже слишком поздно. Зажмурившись, я кончил себе в руку и на ее обнаженное бедро. – Секундочку, – просипел я, глядя на свой все еще пульсирующий в кулаке член. Мне пришлось нагнуться и упереться одной рукой в матрас, чтобы не упасть. Когда я перевел взгляд на Ханну, она зачарованно таращилась на мое семя, залившее ее кожу и – че-е-ерт – всю ее юбку. – Я переодеваюсь. Сейчас выйду, – с трудом выдавил я. Сердце, казалось, готово было вырваться из груди от внезапного всплеска адреналина, затопившего кровь. – Круто. Тогда жду тебя внизу, – сказал Дженсен. Послышались удаляющиеся шаги. – Вот дерьмо, твоя юбка… Я отошел на пару шагов и принялся поспешно натягивать штаны, но Ханна не двинулась с места. – Уилл, – прошептала она, и я увидел, как взгляд ее темнеет от знакомой мне жажды. – Черт. Мы едва не попались. Дверь была даже не заперта. – Я не… Но она снова легла на кровать и притянула меня к себе. Ханну совершенно не волновало, что ее брат может войти и увидеть нас. И ведь он ушел, так? Эта девушка сводила меня с ума. Сердце все еще неистово колотилось, но я нагнулся, ввел два пальца внутрь нее и начал облизывать ее киску. Веки Ханны опустились. Ее руки зарылись мне в волосы, бедра подались навстречу моим губам – и, не прошло и нескольких секунд, как она взорвалась в оргазме. Открыв рот в беззвучном крике, Ханна содрогалась под моими пальцами, оторвав бедра от кровати и крепко вцепившись мне в волосы. Когда ее оргазм утих, я продолжил медленно двигать пальцами внутри нее, одновременно прокладывая дорожку из поцелуев от клитора к внутренней части бедра и дальше вверх. В конце концов я прижался лбом к ее пупку, все еще пытаясь отдышаться. – О боже, – шепнула она, отпуская мою шевелюру и поглаживая свою грудь. – Ты сводишь меня с ума. Я вытащил пальцы и поцеловал тыльную сторону ее кисти, вдохнув аромат кожи. – Я знаю. Где-то с минуту Ханна тихо лежала на кровати, а затем открыла глаза и взглянула на меня так, словно только что пришла в чувство. – Ого. Мы чуть не вляпались. Рассмеявшись, я согласился: – Почти вляпались. Думаю, нам стоит переодеться и спуститься вниз. Кивнув на юбку, я добавил: – Прошу прощения. – Я просто все вытру. – Ханна, – сказал я, сдерживая досадливый смешок. – Ты не можешь появиться внизу с гигантским пятном сама-знаешь-чего на юбке. Подумав, она широко ухмыльнулась. – Ты прав. Просто… мне нравится, что оно там. – Что за маленькая извращенка. Ханна села на кровати. Я натянул джинсы, и она поцеловала меня в живот через футболку. Я положил руки Ханне на плечи, прижал к себе, просто наслаждаясь чувством близости к ней. Я совершенно пропал от любви к этой девушке. Через пару секунд солнце снаружи спряталось за тучу, погрузив все в бархатный полумрак, и в тишине послышался голос Ханны: – А ты когда-нибудь влюблялся? Я замер, пытаясь понять, не озвучил ли свои последние мысли. Но когда я опустил взгляд на Ханну, в глазах ее светилось только спокойное любопытство. Если бы любая другая женщина спросила у меня такое после быстрого перепихона, я бы немедленно запаниковал и решил, что должен как можно скорей от нее избавиться. Но с Ханной вопрос почему-то показался вполне уместным, особенно если учесть, как неосторожно мы себя только что вели. В последние годы я старался не заниматься сексом где и когда попало и – за исключением свадьбы Дженсена – редко попадал в ситуации, когда требовалось придумывать объяснение или искать быстрые пути отступления. Но с Ханной я всегда был немного на нерве, словно нам оставалось встретиться всего несколько раз, а затем все кончится. Меня тошнило от одной мысли, что она достанется кому-то другому. У меня в жизни было всего две женщины, к которым я испытывал чувства, выходившие за рамки простой приязни, но я еще никогда не признавался в любви. Это было необычно, и я знал, что, дожив до тридцати одного, странно не испытать такого, но до сего момента не осознавал, насколько странно. Я мгновенно вспомнил все пренебрежительные комментарии, которые отпускал в ответ на излияния Беннетта и Макса о любви и привязанности. Не то чтобы я не верил в подобные чувства: просто никогда не мог отнести их на свой счет. Любовь была чем-то, ожидавшим меня в далеком и туманном будущем, когда я остепенюсь и потеряю страсть к приключениям. Маска игрока приросла ко мне и уже напоминала отложение минеральных осадков на стекле – ты не обращаешь на них внимания, пока в один прекрасный день стекло не оказывается вдруг непрозрачным. – Думаю, нет, – с улыбкой шепнула она. Я покачал головой. – Я никогда прежде не говорил «я люблю тебя», если ты об этом. Чего Ханна не могла знать, так это того, что почти каждым своим прикосновением я безмолвно признавался ей в любви. – Но ты когда-нибудь это чувствовал? Я улыбнулся. – А ты? Она пожала плечами, а затем кивнула в сторону смежной ванной – я готов был поспорить, что вторая дверь выходит в спальню Эрика. – Пойду приведу себя в порядок. Я кивнул, закрыл глаза и, когда она вышла, рухнул на кровать. Мысленно я благодарил всех богов удачи за то, что Дженсен не вошел. Это было бы катастрофой. Если мы не хотели, чтобы ее семья узнала о происходящем, а я был уверен, что Ханна к этому отнюдь не стремилась, по-прежнему предпочитая статус «друзей с бонусами», – нам следовало вести себя намного осторожней. Я проверил рабочую почту, отправил несколько сообщений, а затем привел себя в порядок под душем с помощью воды, мыла и энергичного растирания. Когда я спустился, Ханна уже ждала меня в гостиной. На лице ее играла смущенная улыбка. – Мне так жаль, – тихо сказала она. – Не понимаю, какой бес овладел мною. Только было я собрался пошутить на тему, что овладел ею отнюдь не бес, как Ханна зажала мне рот ладонью. – Не говори этого. Я рассмеялся и покосился на кухню поверх ее плеча, дабы убедиться, что никто нас не услышит. |