Онлайн книга «Гипнотизер»
|
— Да. Она начала лихорадочно думать. — Можно быть герцогом и художником. — Герцог мне сказал, что я не могу рисовать. Он говорит, что я должен учить греческий. И латынь. — Я понимаю. — Ты видела когда-нибудь картины мистера Тернера? С изображением кораблей и моря? — Да. — Я могу рисовать точно так же. Я всегда думаю о море. Она уже успела привыкнуть к тому, что его детский голос немного ломается и иногда в его звучание врывается мужская нотка. Морган вдруг резко поднялся. Он выглядел каким-то встревоженным. — Я принес тебе картину. Она последовала за ним в холл, а затем проделала обратный путь, все так же следуя по пятам за сыном, гадая, что такого он мог достать из кармана своего плаща. Подойдя к столу, он развернул картину, на которой были изображены побережье полуострова Гвир и руины замка. Корделия невольно охнула: картина заставила ее заново пережить радость и боль былых времен. Не в состоянии вымолвить ни слова, Корделия быстро отвернулась. Морган разгладил картину одной рукой, задержал на ней взгляд и замер в ожидании. Он долго не решался заговорить. — Когда ты нарисовал это? — После того как прочел дневник Гвенлиам. — Когда ты возвращался на Гвир? — Никогда. — Но тебе в ту пору было лишь пять лет. Снова в комнате повисла тишина, только потрескивали поленья. Она внимательно разглядывала картину. — А что означает гипнотизер? — спросил он. Она медленно опустилась на стул. — Но если ты читаешь газеты, то наверняка слышал об этом. — Я думал, что гипноз практикуют только в больницах. Когда больному должны отхватить ногу, приглашают специального человека, который усыпляет несчастного… — Этот метод действительно применяется в больницах. — Ты тоже ходишь туда? — Иногда. — И это помогает людям? Он не отрывал глаз от ее лица. — Я знаю, что этот метод работает. Но многие врачи не верят в него. Иногда я посещаю лондонский лазарет, где работают доктора, которые умеют погружать людей в состояние транса, а это означает, что пациенты не ощущают боли. — Это какой-то фокус? — Нет, не думаю. — Когда я был маленьким, ты лечила меня с помощью гипноза? Она была удивлена. — Не знаю, — медленно проговорила она, — но, возможно, моя энергия передавалась тебе, и это помогало облегчить твое состояние. Корделия не хотела смущать его, произнося слово «любовь». Она вспомнила, как вначале держала голову приходивших к ней людей, помогала им, воскрешая в памяти образ своего сына. Этого мальчика. — Ты не помнишь, но твоя тетя Хестер была гипнотизером. Возможно, я унаследовала ее способности. — А что это была за песня? — Какая песня? Однако она знала, о чем он спросил. Он ждал. Наконец она нашла в себе силы пропеть первые строчки: Когда я был лишь крошкой, С дождем и ветром я дружил, И знал, что даже небеса — Еще одна игрушка для мальца. Дождь с неба лил и день, и ночь И уносил печали прочь. Он смотрел на нее с такой страстью, что это причиняло ей физическую боль. Корделии казалось, что он прожигал ее взглядом. Его горячее восклицание стало для нее полной неожиданностью. — Могу ли я остаться здесь, чтобы жить и рисовать? Вопрос застал Корделию врасплох. Ничего не понимая, она решила, что ослышалась. — Что ты сказал? — Могу ли я остаться здесь жить и рисовать? На этот раз она пришла в такое волнение, что, когда поднялась на ноги, перед глазами поплыли темные круги. «Я должна остановить это». Корделия постаралась взять себя в руки. — Твой папа… Он взорвался — перед ней снова был маленький мальчик. — Герцог Ланнефид похож на толстую свинью! Она была потрясена. — Он самый отвратительный человек из всех, кого мне доводилось встречать. Он постоянно всех задирает, считая себя наместником Бога на земле! Бог свиней! — Морган горько рассмеялся. — Папа боится герцога. Боится его так, словно он до сих пор ребенок! Ты можешь себе это представить? Герцог печется только о Манон, балует ее, и он настаивал на том, чтобы они вместе повели первый танец на свадьбе. Герцог выглядел глупо — такой низкорослый, а Манон такая высокая! Он упал во время танца, так что его действительно было не отличить от свиньи. И теперь вообще не может ни ходить, ни подниматься по лестнице. Он обосновался в гостиной в доме на площади Гросвенор. На ногах у него распорки, а еще он все время пьет виски, и в комнате ужасный запах! Корделия попыталась представить эту лишенную всякого аристократизма картину. На мгновение она застыла в молчании, а затем произнесла: — Я думаю, что именно страх заставил вашего отца прятать нас на Гвире. — Он знает, что Гвенни виделась с тобой? — Не думаю, Морган. Мне было очень важно, чтобы все сохранилось в тайне. — Я считаю, что ему все известно, потому что я слежу за ним с тех пор, как прочел дневник Гвенни. Я наблюдаю за ним каждый день и вижу: что-то произошло. Думаю, он догадывается, потому что выглядит напуганным. Возможно, он тоже прочел дневник Гвенни. И он пьет каждый день. Представь себе компанию герцога и леди Розамунд. Мы называем ее Снежной королевой. Что, если правда выйдет наружу? Она замерла в напряженном ожидании, чувствуя, что сердце вот-вот выскочит из груди. Признания сына стали для нее настоящим откровением. — По-моему, леди Розамунд могла бы убить отца, если бы узнала о твоем существовании. О том, что ты жива. Она не вынесла бы такого позора. Леди Розамунд только и говорит о семейной чести. А герцог, наверное, поднялся бы на своих распорках и явился сюда с пистолетом. Если бы узнал, что мы были рождены не в браке. — Не надо постоянно напоминать себе об этом, Морган! Она понятия не имела, преувеличивает ли он или говорит правду, однако ее невольно охватила паника. — Вы дети своего отца, и он принял вас как законнорожденных. Вы живете в его доме. Ты не должен так говорить. Неожиданно ее поразила новая мысль. — Манон знает? — Она слишком занята своим герцогом. — Если бы эта история стала известна, то не было бы никакого герцога. — Мне совершенно безразлично! И вдруг он улыбнулся, впервые за вечер. |