Онлайн книга «Синеглазый дьявол»
|
– Мой отец и брат служили во время последнего конфликта в эскадре Миссисипи флота Соединенных Штатов. Родственники матери, включая ее братьев и племянников, воевали в армии конфедератов. Она разломила новый бисквит пополам, вспомнив об атмосфере возмущения и страха, наполнявшей их дом. Уильям погладил ее по руке, успокаивая и мягко поощряя. – Твоя мать сочувствовала делу южан? – Виола горько рассмеялась. – Воистину так. Честно говоря, более чем сочувствовала. Она устраивала словесные дуэли с отцом, которые длились часами, и до того как он поступил на флот, и после того. Я убегала из дома и часами скакала верхом либо играла на пианино, закрыв двери, только чтобы не слышать их, особенно после того как отец ударил мать по лицу… Она отогнала горькие воспоминания и продолжала: – Я дала клятву, что не стану заниматься политикой, если она так плохо действует на семью. Она вспомнила кое-какие лозунги того времени. – Мать называла себя «верной дочерью Юга», которая будет бороться за то, что считает правильным. Виола крепко сплела пальцы с пальцами Уильяма. – У нас дома мать устраивала приемы, на которых флиртовала и льстила солдатам-северянам, вызывая их на разговоры о военных секретах. Я насколько могла старалась находиться рядом с ней и вмешивалась в такие разговоры. Но к сожалению, кое-какие тайны матери удалось вытянуть, и она передала их сочувствующим южанам. Я стала бояться светских приемов и званых обедов, даже благотворительных церковных базаров. Меня считали очень внимательной дочерью, потому что я все время держалась рядом с матерью. Мне же хотелось только одного – помешать ей причинить кому-либо вред. – Ах ты, бедняжечка моя! – проворковал Уильям и поцеловал ей руку. Виола закрыла глаза. По телу ее пробежала дрожь. Губы его, твердые и горячие, напомнили ей о нынешних радостях, перед которыми прежние страдания меркли. Прошлые мучения казались теперь далекими воспоминаниями. Она медленно открыла глаза, пытаясь вернуть себе равновесие. Уильям внимательно смотрел на нее, сочувственно и терпеливо. – Мать тоже действовала согласно своим убеждениям, – осторожно продолжала Виола. «Не говори слишком много даже сейчас; расскажи только о таких вещах, за которые мать уже не попадет под суд». – Пленный генерал конфедератов убежал как-то во время Рождества благодаря помощи матери. Она, жена и мать флотских офицеров-северян, помогла ему вернуться на поле сражения, и он вполне мог бы убить членов ее семьи, если бы они встретились. Глаза Уильяма сверкнули. Он крепче сжал ее руку, потом медленно разжал пальцы. – Мать поставила под угрозу жизнь своей семьи и ничуть не сожалела о своем поступке, – закончила Виола. На кого сердится Уильям? Или у него вызывает отвращение она, Виола, потому что не остановила в свое время мать? – Сука. Глупая сука, которая рисковала жизнью своего сына. – Уильям добавил еще что-то на иностранном языке – наверное, ругательства. Лицо у него пылало от возмущения. Виола смотрела на него. Она несла бремя материнского предательства одна так долго, что оно въелось в ее душу. Поделившись им с другим человеком, который понимал ее глубочайший гнев и отвращение к родной матери, она почувствовала эмоциональное облегчение и потрясение. Тяжесть в ее сердце пропала, и глаза застлала пелена радостных слез. Она погладила Уильяма по щеке. – Теперь все прошло, Уильям. Война кончилась, мой отец и брат уцелели. Никакого вреда им не причинили. – Да, и здесь твоя заслуга, а не матери. – Он добавил еще несколько слов, очень пылких. Виола вовсе не собиралась рассердить Уильяма, поэтому решила переменить тему. – Ты только что говорил по-ирландски? – тихо спросила она, смаргивая с глаз соленые слезы. Уильям робко улыбнулся. – Прошу прощения за сквернословие, золотце. – Из какой части Ирландии ты происходишь? – Пожатием плеч Виола отмела его извинения. Она никогда еще ничего не слышала о его жизни до 1855 года, когда он учредил свое дело. – Я родился неподалеку от Бентри-Бей в графстве Корк, в поместье лорда Чарлза Митчелла. – Твои родители имели там ферму? – Любопытство, которое никогда не покидало Виолу, полностью пробудилось. Уильям немного поколебался, внимательно вглядываясь ей в глаза. Она улыбнулась ему. – Мои родители служили в помещичьем доме, до того как лорд Чарлз не выгнал их, чтобы сэкономить деньги, в 1845 году. Потом у отца появилась очень маленькая ферма и пара добрых лошадок для торговли. Виола проделала в голове кое-какие подсчеты. Она родилась в 1843 году, но все равно слышала разговоры об Ирландии. – 1845-й – первый год голода. – Угу. – В его голосе послышался отзвук былых страданий. – Но ваша семья… – Виола вздохнула и замолчала, думая об историях, которые рассказывали и пересказывали в Цинциннати. Молли и Бриджид говорили только, что они ничего не помнят из-за малого возраста. Мрачмое выражение их лиц отбивало всякую охоту к дальнейшим расспросам. – В 1847 году нас выгнали с нашей фермы, – рассказывал дальше Уильям, – двух моих маленьких сестер, мать, которая была на восьмом месяце беременности, отца и меня. Наш дом сожгли, а нас оставили под дождем без гроша умирать с голоду. Виолу охватил ужас. Как можно оставить беременную женщину и троих детей без крыши над головой под дождем? – Нелюди! Сукины дети! – выругалась она, совершенно забыв о приличиях. – И вы не знали, куда пойти? Например, в работный дом? – Мы укрылись в заброшенном коттедже. Но в ту же ночь у матери начались роды. Виола встала и неистово обняла его. Глаза у нее затуманились слезами. – Боже мой! Уильям замер и прижался к ней, словно ища убежища от холодного дождя той ночи. – Роды оказались трудными, младенец повернулся в животе и не помогал ей. Отец делал все, чтобы помочь ей, а я пытался успокоить сестер. Они храбрились, но, Пресвятая Дева, как они плакали! Он замолчал, на его лице запечатлелись страдания. Наверное, точно так же он выглядел в ту сырую ночь в Ирландии много лет назад. Виола осторожно погладила его по плечу. Говорить она боялась. – Отец послал меня за помощью. Буря свирепствовала, и казалось, прошла целая вечность, прежде чем я нашел повитуху. Я шел и жалел только об одном – что не могу сделать для них ничего большего. Построить для них крепкий дом, поставить на стол еду, чтобы придать ей силы, и все такое. Слезы слепили ее, но она впитывала каждое слово Уильяма. – В ту ночь на свет появился мой брат Шеймас, но он не успел сделать ни единого вздоха. Мать умерла на рассвете, слишком измученная голодом, чтобы пережить такие трудные роды. На их могилах я дал клятву, что моя жена и дети никогда не будут страдать так, как они. |