Онлайн книга «Грешный любовник»
|
– Так что еще вы печатаете? – Пойдем покажу. Сильвия последовала за ним. В тихой комнатке какие-то мужчины сидели рядами на высоких скамейках и обрабатывали инструментами листы меди. – Гравюры делают здесь, – сообщил Дав. Он показал ей несколько пластин и оригинальные рисунки, и они пошли дальше. Ни один из граверов не поднялся со своего места, хотя они и приветствовали Дава. – Они калеки? – спросила она негромко. – Старые солдаты, – ответил Дав. – Один возчик, один каменщик и один пьяница, заснувший как-то прямо на улице зимней порой. У каждого из них недостает конечности. Но у них остались человеческое достоинство и незаурядное дарование. Они никогда не прогуливают работу. Питер ни разу не прикоснулся к спиртному с тех пор. Они поднялись по лестнице. Человек с нездоровым цветом лица поднял голову и хитро подмигнул Даву, который направился прямо к нему. В его глазах читалась тайная насмешка. Сидя за письменным столом в своем отдельном уголке, человек что-то тщательно копировал. Дав перекинулся с ним несколькими словами. – Кто он? – спросила Сильвия, когда они вошли в следующую комнату, чистенькую мастерскую, в которой подмастерья из Сент-Джонса применяли йа практике художественные навыки, приобретенные в приюте. – Том Хенли? Бывший жулик, раньше подделывал документы, пока закон не начал слишком уж жарко дышать ему в затылок. Чрезвычайно умелые руки и просто фантастически точный глаз на почерки. – Он подделывал документы? – Не волнуйся, его искусство больше не используется в преступных целях. Приличное жалованье и страх виселицы – неплохое лекарство. – Вы серьезно? Он может подделать что угодно? – Словно крылья появились у нее за спиной, а в душе возникли восторг и радость, подняв настоящий водоворот мыслей. – Что угодно. Один раз я застал его за копированием моей подписи. И неплохо он ее скопировал, надо признать. Сердце ее вылетело куда-то, как выпущенная из клетки птица. – Вашу подпись? Он может подделать ваш почерк? – Ну разумеется! Любой документ, подделанный Томом Хенли, может обмануть кого угодно – даже меня! Подделка! Такое очевидное решение. Кто-то, возможно, именно он, Том Хенли, мог подделать документы, которые она видела в кабинете Ившира! – Неужели вы не боитесь, что он воспользуется своим искусством для того, чтобы обмануть вас? – Тогда его жизнь на улице гроша ломаного стоить не будет. – Но вор всегда остается вором. Как вы можете ему доверять? Дав ухмыльнулся. – Я достаточно плачу ему. Подделка! У нее едва голова не закружилась. Так, значит, кто-то другой, а вовсе не Дав погубил брата герцога. Кто-то, кто не побрезговал нанять Тома Хенли или другого негодяя вроде него написать хозяйским почерком документы. «Один раз я застал его за копированием моей подписи». Такой простой ответ – и конец ее огорчениям. Дав повел ее дальше, через целый ряд мастерских, потом они спустились по ступенькам в маленькую уютную контору, где весело потрескивал камин. Он закрыл дверь. Их плащи висели на крючках за дверью. Шум печатни здесь ощущался всего лишь как негромкий гул и ворвался снова, только когда несколько минут спустя явился мистер Фенимор с целой охапкой книг и бумаг. Весь свой груз он лавиной обрушил на письменный стол. – Благодарю вас, сэр, – кивнул ему Дав. – Можете идти. Сильвия уселась и положила ноги на край каминной решетки, чтобы просушить у огня свои мокрые туфли и заляпанные грязью чулки. Дав вложил ей в руки небольшую стопку брошюрок. Сильвия листала их, но думала о своем открытии. Подделка! Завтра она сможет рассказать все Ивширу и покончить со своей миссией: «Присмотритесь как следует к этому человеку, Тому Хенли, ваша милость. Он бесчестный человек и подделывает документы. У него есть и доступ, и возможности». И тогда необязательно будет и рассказывать Даву о том, что послужило истинной причиной ее вторжения в его жизнь. – Повести, баллады и вообще всякие выдуманные истории мы печатаем в огромных количествах, – говорил между тем Дав. – Лучшее, что я могу сделать для лондонской бедноты, – дать им неплохой повод выучиться грамоте. Сильвия подняла книжечку и показала ему обложку, на которой красовалась довольно нелепая гравюра, изображавшая человека, который всаживал другому нож под ребра. – Вот это питает души? Он взял книжку из ее рук. – И очень даже, – ответил он. – Большинство людей, проживающих в нашей великой столице, постоянно сталкиваются с риском, опасностью и жестокостью. В реальном мире царит хаос. В таких книгах убийцу всегда ловят и вешают, а бедной вдове и ее детям приходит на помощь добрый незнакомец, оказывающийся при ближайшим рассмотрении другом детства вдовы и вступающий с ней в законный брак ближе к концу повести. Стабильность и справедливость вновь водворяются во вселенной. Рассказ подтверждает правильность нравственных устоев и не дает умереть надежде. – Я должным образом пристыжена, – сказала она. – Никогда больше не буду смотреть свысока на такие романы. – Зловещие истории об убийствах пользуются самой большой популярностью, но не слишком отстают от них и миленькие истории в стихах про повес и дам. – Любовные истории? Глаза его горели веселым огнем. – Ну разумеется. Один из немногих по-настоящему полноценных литературных жанров. Она засмеялась. – Честное слово, мне даже показалось, что вы не шутите. Дав поднял брови. – Ей-богу, я говорю совершенно серьезно. Я предлагаю людям развлечение, которое есть то же искусство. – Люди проживут и без искусства. – Вот тут ты ошибаешься. Только искусство и делает нас людьми. Без него мы немногим лучше животных. Он положил на стол сочинение об ужасном убийстве и бросил ей другую брошюрку. На обложке женщина с распущенными волосами, рассыпавшимися по ее белому воротнику, заламывала руки у окна, а мужчина в широкополой шляпе с франтовским пером мчался на своем коне прочь, во тьму. – Кавалер и дочь пуританина? – спросила она. – Немыслимое сочетание! – И история, подтверждающая ценность идеалов любви, верности, жертвенности и бескорыстия. – «Бедная девица, покинута, страдает и пыл милого друга разделить мечтает...» – прочитала она, раскрыв книжку, и усмехнулась. – до чего отвратительные стихи! Дав засмеялся. – Зато общий смысл настолько жизненно важен, что читатель все равно оказывается очарован... – Кавалер возвращается к ней в конце, надо думать? Хорошо история заканчивается? – А, так тебе интересно узнать, что дальше случится, несмотря на чудовищность поэзии? |