Книга Мой темный принц, страница 67 – Джулия Росс

Карл поднялся и улыбнулся в ответ.

– Могу ли я воспользоваться своими привилегиями, как наследник, который вскоре перестанет быть таковым? По традиции мы все обязаны внести свой вклад в это счастливое событие.

– В этом нет никакой необходимости, Занич, – пробормотал один из придворных. – Принцесса…

Карл повернулся к нему:

– Разве вы не принимали участия в церемониальном раздевании, сэр?

– Да ради Бога. – Николас развел руки в стороны. – Последняя вещь ваша, кузен, а финальное действие – мое.

Карл грубо сорвал с него халат. Придворные вежливо потупились. Николас не сводил взгляда с Пенни. «Наберись храбрости, любимая!» Но его петушок поднялся и горделиво топорщился, насмехаясь над своим хозяином. Абсолютно голый, он подошел к кровати. И повернулся к собравшимся:

– Счастливый день для Альвии и Глариена, господа. Благодарю вас.

Те молча поклонились и поспешили удалиться. И лишь Карл задержался чуть дольше остальных.

– Только подумайте, как вам повезло, принцесса, – сказал он. – А ведь было время, когда и вас тоже бы осмотрели. Что до Николаса, я уже давно знаю, что он настоящий красавчик.

Дверь захлопнулась, щелкнул замок.

– Хм, – протянула Пенни. Щеки ее горели, сверкающие глаза уставились на него. – Они унесли твой халат. И чем ты намерен теперь прикрыться? Лепестками роз? – Она изящно и храбро махнула рукой. – Вся постель ими завалена. Беспорядок, конечно, но пахнет здорово.

Николас присел на краешек кровати и положил на колени подушку.

– Понятно. Прошу прощения за все это. Традиция, ничего не поделаешь. Каждый должен снять с меня какую-нибудь вещь, которая, конечно же, потом останется у него вместе со всеми мелкими камешками. Королевская щедрость. Граф Линштайн предъявил права на мою рубашку, принц фон Роршиа – на мой левый чулок и прилагающуюся к нему бриллиантовую подвязку. Кто взял правый, хоть убей, не помню. Но Карл, будучи моим кузеном, имеет полное право потребовать мой халат. Со всеми этими чертовыми каменьями ценой в целое состояние.

Она взглянула на него сквозь полуопущенные ресницы, и кровь его вскипела.

– Я подумала, он удушит тебя поясом.

Он судорожно прижимал к паху подушку. Лоно полыхало огнем, требуя удовлетворения и заставляя его сгорать от стыда.

– Свидетелей слишком много.

У ее висков завивались золотые колечки волос. Закругленный кончик носа порозовел. Николаса так и подмывало поцеловать его.

– Что он имел в виду, говоря о том, что меня тоже надо осматривать?

– Когда-то невеста эрцгерцога также должна была разоблачиться перед придворными. – Он старался говорить легко, как бы шутя. – Наверное, для того, чтобы они смогли убедиться в том, что у нее нет физических изъянов, хотя я полагаю, что это было чистой воды любопытство, едва прикрытое государственной необходимостью. Мои предки относились к женщинам, как к рабыням.

Она наклонилась и потянула к себе покрывала, сложенные в ногах кровати. Шелк скользнул по чувственным изгибам ее тела. Под подушкой стало еще жарче.

– Ну, слава Богу, все кончено, – сказала она. – У меня с собой куриная кровь.

Он посмотрел на свою руку, на темные волоски, покрывающие выпуклости мускулов. Какие же у нее тонкие, гладкие женственные запястья! Во рту стало горячо. В паху завибрировало.

– Куриная кровь?

Она натянула покрывала до самого подбородка и улыбнулась ему:

– Да, Грета говорит, мы должны утром побрызгать ею простыни. Предполагается, что твоя невеста – девственница. Она, конечно, от души плеснула. При желании можно устроить здесь кровавую сцену с убийством.

Он заставил себя отвести от нее взгляд. В другом конце комнаты нарисованный белый конь бежал к свободе по нарисованной долине. Он постарался сосредоточиться на назревающей буре и склоненных под ветром деревьях.

– Увы, – вздохнул он. – Я поклялся не убивать. Чего еще тебе бы хотелось?

– Ты уверен, что хочешь это знать? – задорно посмотрела она на него.

Он сильно смахивал на коня – весь из костей и мускулов, практичное, грубое сплетение, характерное для любого мужского тела, твердого и выносливого. Он чувствовал отвращение к самому себе. И только лежащая рядом с ним в кровати женщина была мягкой и нежной. Мягкие груди, к которым мог бы припасть младенец. Мягкие, округлые руки и ноги. Мягкий женский животик и сахарная шейка. Его мышцы свело от боли. Кровь бешено неслась по венам, словно неистовый и неумолимый морской прилив. Но он должен отказывать себе, всегда, всегда – пока не окажется рядом с Софией. С настоящей принцессой, которая должна подарить ему наследника. И кто знает, вполне возможно, что после всего этого он потерпит с ней неудачу.

– Я обязан тебе королевством, – проговорил он. – Чего ты хочешь взамен?

– Все, что ни пожелаю?

Он не должен думать о Пенни! Интересно, картина написана с натуры? Есть ли на самом деле такое место? Если да, оно совершенно не похоже на Глариен с его белоснежными вершинами и покатыми зелеными долинами. Художник изобразил открытую местность, какие бывают, например, на севере Англии.

– Все, что ни пожелаешь, – ответил он.

– Тогда я прошу то, чего ты не собираешься мне дать.

Он перевел на нее взгляд, и его тело отреагировало быстрее затуманенного горем разума.

– Что?

Она потянула за расшитые завязки своей ночной рубашки. Свисающие на грудь волосы запутались в лентах. Его взгляд задержался на игривых изгибах ее тела, украшенных жемчугами. Щеки ее горели, словно закатное солнце, дыхание участилось.

– Я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью, – сказала она. – Вот чего я хочу в обмен на королевство.

Горячее, настойчивое желание требовало своего. Может, она шелковистая и прохладная – бальзам для его разгоряченной крови? Или он растворится в ней? И перельется в нее, как расплавленное серебро из тигля в форму? Он отчаянно искал способ увильнуть от исполнения ее просьбы, тогда как каждая его клеточка тянулась к ней.

– А! – Он, как ни старался, не смог сдержать прорывающуюся наружу горечь. – Значит, в оранжерее это было только начало?

Она запустила пальцы в свои волосы. Рыжевато-золотистые пряди окутали изящные запястья.

– Прекрати! Перестань отгораживаться от меня своим остроумием и сарказмом. Я хочу запомнить не только интриги и опасности этого приключения. Я хочу запомнить тебя. Никто никогда не узнает. Поскольку это мое желание и моя просьба, тебе не в чем себя винить. Ты не нарушаешь клятвы.

Его пенис еще больше налился кровью и уперся в подушку.

– Просить то, что невозможно подарить от души и в чем невозможно вежливо отказать, нечестно.

– Я не девственница, – не собиралась отступать она. – Ты не порвешь девственной плевы и не одаришь меня ребенком. У меня скоро месячные. Грета сказала, что сейчас неподходящее время.