Онлайн книга «Попугаи с площади Ареццо»
|
— Вовсе нет. Но если бы ты взяла себя в руки, я, наверно, гордилась бы тобой. А? Довольная своим ответом, Альбана закусила удила: — И потом, кто знает, ты могла бы встретить мужчину… Патрисия никак не отреагировала на последнюю фразу. Альбана не сумела прочесть ничего на бесстрастном лице матери, и брякнула: — Ну да! С чего бы это твоя жизнь была кончена? — Моя жизнь? — Твои привязанности… твои любови… Она не решилась добавить «твой секс», она ненавидела резкие и прямые выражения, а о сексе могла говорить только резко и грубо. Патрисии пришло в голову: «Так вот что такое счастье в представлении моей дочери: подцепить мужика! Какая пошлость! И никаких амбиций! Мучить себя, скручивать в бараний рог, идти на жертвы, и все ради того, чтобы бросить себя в лапы самца! Вот убожество…» Но она только проворчала жалобным голосом: — О, мужчину… в моем-то возрасте… Альбана вспыхнула, вдруг поняв, что мать права: — Куча людей меняют жизнь после сорока пяти. Ты не станешь первой вдовой, вышедшей замуж. На сей раз Патрисия бросила на дочь неодобрительный взгляд. Та почувствовала это и пробормотала: — В конце концов, ты не обязана выходить замуж… Но ты не была бы одна… и была бы счастлива… «Поразительно… Когда подумаешь, для чего она бунтует и оригинальничает… Она, несомненно, хочет сказать, что счастье — это пристроить свою мать и больше никогда не вспоминать о ней. Да, видимо, так оно и есть». — Ты сегодня утром не занята, дорогая? Альбане почудилось, что под маской доброжелательности мать хочет выставить ее за дверь… Но, глядя на ее огорченное, поникшее лицо, она отогнала это подозрение и вынуждена была признать, что начинает опаздывать. — До свидания, мама. Я рада, что у нас был этот разговор. — Ах да, я тоже, — отозвалась Патрисия умирающим голосом. — Это был очень полезный разговор. Альбана внезапно очутилась перед матерью и как-то неестественно изогнулась. Патрисия поняла, что та хочет поцеловать ее. «Ах нет! Сначала нападает на меня как коршун, а потом лезет обниматься! Пусть идет лижется с мальчиками!» С притворной грустью она откинулась на спинку дивана, отвернувшись от дочери, чтобы избежать излияния чувств. — Поторопись, дорогая. Твоя старая мамочка подумает о том, как ей помолодеть. Закрыв глаза и напряженно прислушиваясь, Патрисия убедилась, что Альбана отступила, вышла из комнаты, щелкнула замком входной двери. Она спрыгнула с дивана, бросилась в спальню, стянула с вешалки платья и оттолкнула кресло, чтобы видеть себя во весь рост в напольное зеркало. Перед ней стояла особа, не имевшая с Патрисией ничего общего. Отражение рассказывало совсем другую, незнакомую ей историю. Она ощущала себя неудержимой бунтаркой, а перед собой видела зрелую солидную даму. Крупное тело было увенчано маленькой головкой, черты лица казались мелкими и невыразительными. У нее был круглый короткий подбородок, и величественная посадка головы придавала Патрисии особый шарм; теперь же шея так располнела, что нижняя челюсть, казалось, лежала на массивном чурбане. Руки бесконтрольно засуетились, стараясь обмять живот, талию и грудь, безуспешно ища прежние формы. Груди, пожалуй, неплохи, они стали круглей и нежней. Но кто об этом знает, кроме нее? Она подошла к зеркалу вплотную, стараясь не видеть жутких волос, и принялась разглядывать кожу: та стала более пористой и рыхлой, на щеках рдели пятна. Да, Патрисия выглядела именно как опустившаяся сорокапятилетняя женщина, и никак иначе. Из глубин ее тела вырвался вздох и с ним язвительный вопрос: — Зачем? И тут нахлынула волна освобождения. «Да! Зачем?» Почему бы не принять эту новую Патрисию? Чего ради воевать с ней, сокрушать ее диетами, лишениями, истязаниями, ограничениями, тренировками? А если она полюбит ее, эту незнакомку… В конце концов, это ведь и есть она, Патрисия… Она бросилась на кровать. «Кончено! Довольно попыток нравиться! Хватит ужимок для привлечения мужских взглядов! Хватит беготни за модными шмотками ради чьего-то одобрения! Долой страх превратиться в кита! Кончено! Я покидаю торжище любви, и отныне моя жизнь снова принадлежит мне». Она довольно хохотнула: — Какое счастье! Минутой раньше она была в отчаянии, теперь же ликовала. Этим решением она отпускала себя на волю. Она больше не будет женщиной в глазах других, в глазах дочери — нет, она будет собой. Пройдясь по квартире, Патрисия ощутила себя хозяйкой собственной жизни. Схватила из холодильника йогурт, включила телевизор и села перед ним, чтобы полакомиться в свое удовольствие. На экране крутился длинный назойливый ролик с рекламой приспособления для уменьшения живота и накачки пресса. Плохо дублированные американские спортсмены горделиво расхаживали перед камерой, хваля на все лады достоинства аппарата. — Ну и цирк! Женщины демонстрировали единый оранжевый загар, мужчины были одного карамельного оттенка. Командный дух был на высоте. — Уму непостижимо, насколько агрессивно спорт воздействует на эпидермис! — заметила Патрисия. — Человек, взаимодействуя с гантелями и тренажерами, приобретает противоестественный цвет кожи. А что у них с зубами! Бодибилдинг приводит к странным последствиям: калифорнийские спортсмены, улыбаясь, тем самым постоянно выставляют напоказ клыки, резцы и коренные зубы омерзительно белого цвета, что твоя выставка протезов. — Гуманоиды! Нет, это не женщины и не мужчины: это мутанты. А вы видели грудную клетку Джима, тренера, у него мускулы прямо-таки извиваются под коричневой шкурой, как змеи? А чего стоит фигура Карри, журналистки, подключенной к баснословно-сложному аппарату для тренировки живота и ягодиц, костлявой, как изголодавшаяся газель, но оснащенная такими твердыми сиськами и задницей, что они чуть не гремят! Вычищая пальцем остатки йогурта, Патрисия поняла, что пришельцы уже высадились на нашей планете и, не вызывая подозрений, тихой сапой заполонили экраны телевизоров. Так, о порядке оплаты кредитными картами… Патрисия почувствовала легкий укол, но тут же успокоилась. Еще вчера она заказала бы этот товар для очистки совести — это создавало иллюзию, будто она проделала комплекс гимнастических упражнений, — и получила бы чудодейственный предмет, который тотчас присоединился бы к своим собратьям под ее широкой кроватью, но сегодня она порвала цепи. Она не только выключила телевизор, не сдавшись на уговоры сладкоголосых сирен, но и решила слопать тирамису, прибереженное для дочки. Напевая, Патрисия расхаживала по квартире с блюдцем и ложечкой; ее нёбо, услажденное сочетанием крема, кофе и амаретто, блаженствовало. |