Онлайн книга «Попугаи с площади Ареццо»
|
— Их делает Давид Макларен. Тот, что ввел моду на сушеные кактусы. — Да… Да… Том уклонялся от болтовни такого рода, поскольку мало интересовался оформлением интерьера и не запоминал его деталей. Натан надулся: — Значит, тебе не понравилось. — Выглядит странно… Это не совсем в моем вкусе. — Твой вкус? Какой вкус? У тебя его нет! — заявил Натан, проглатывая ложку варенья. Том улыбнулся. Он никому не позволил бы так ему дерзить, а Натану не только прощал постоянные дерзости, но даже нуждался в них как в доказательстве нежной привязанности. Между этими людьми не было ничего общего, если не считать того, что они нравились друг другу. Натан был высоким и худым как жердь, одевался в самые модные шмотки, его позы и интонации были вычурны, суждения экстравагантны; Том был коренаст, немногословен, держался неприметно. Если в Натане с первого взгляда угадывали гея, у Тома никто не подозревал такой особенности, настолько он воплощал невозмутимую мужественность, которая всегда в моде: вот приятный тридцатилетний мужчина, наверняка скоро женится и заведет детишек. Черты Натана и раздражали Тома, и одновременно привлекали. Он любил и ненавидел нежные переливы его голоса, его цветистые выражения, подчас непристойные, его рабское следование моде, постоянные изменения прически, пристрастие к модным заведениям и гей-клубам. Гомосексуальность Натана не ограничивалась его сексуальным поведением, она охватывала все сферы его жизни: с утра до вечера он жил, думал, изъяснялся, одевался, развлекался и путешествовал как гей. Том довольствовался тем, что спал как гей. И любил Натана — к собственному удивлению. Том подошел к столику, налил себе кофе и сел с Натаном завтракать. Но едва не подавился, увидев на полу пару ботинок: — Что это? — Ракета для полета на Марс, — пожал плечами Натан. — Но ты ведь не наденешь их? Каблуки высотой десять сантиметров. Ты будешь похож на… — На гасконского пастуха? — На трансвестита в отпуске. — Гениально! Именно этого эффекта я и добивался. — А меня будут принимать за твоего телохранителя. — Я добивался и этого эффекта тоже. Том с чувственной улыбкой схватил руку Натана: — Поклянись, что никогда их не наденешь! Натан удержал его руку и погладил ее: — Да, да. Клянусь, что надену их сегодня же вечером. — Мне будет за тебя стыдно. — Хватит комплиментов, это меня возбуждает. Том беспечно и радостно поцеловал пальцы Натана: — Тебе не кажется, что в этом прикиде ты будешь вроде карикатуры на себя самого? Натан скривил капризную мину и заметил: — Во всяком случае, тебя я привлекаю именно тем, что я такая чокнутая курочка. — Нет. — Именно так. Это тебя возбуждает. Том собрался было спорить, но замолчал, понимая, что Натан не так уж далек от истины. — В общем, — заключил Натан, — пословица «Масть к масти подбирается» не про нас. И вообще, это не гейская пословица. Том кивнул: пусть он и не был эксцентричным, как Натан, но его притягивала эксцентричность возлюбленного. Натан продолжал: — Такой причудливой парочки, как мы, днем с огнем не найти. Людям кажется, что идет модная парикмахерша с футбольным фанатом. Они рассмеялись: Натан был успешным рекламистом, обвешанным дипломами, а Том — преподавателем философии, к футболу абсолютно равнодушным. Том возомнил один из своих недавних уроков и заметил: — Надо быть очень далеким от гомосексуальности, чтобы полагать, что человек любит в другом только самого себя, ищет свое отражение. Старый пережиток фрейдизма: считать гомосексуальность нарциссизмом. Натан побарабанил по столу массивными перстнями, которыми были унизаны его пальцы. — Раз ты так серьезен, я этим воспользуюсь! Меня волнует, Том, что ты западаешь не только на курочек-экстраверток, но и на мачо-гладиаторов. — Что-что? — Будешь спорить? — Нет, но… — Надо было видеть тебя на площади, когда ты пялился на садовника. Ты был похож на золотоискателя, откопавшего гигантский самородок. — Ах, ты подсматривал за мной в окно… — Ну да, представь себе, я смотрел на то же, на что и ты. — Лакомый кусочек, а? — Лакомый, да не про нашу честь. — То есть? — То есть нечего и пытаться! Гетеросексуал на сто процентов. Настоящий, железобетонный. — Откуда ты знаешь? Пробовал? — У него маленькая дочь. — Врешь… — С ним на площади часто бывает девчушка. — Но может, это племянница… — Размечтался! Она зовет его «папа». Том расстроенно опустил глаза. Натан продолжал, накручивая себя все больше: — Нравится мне твоя реакция! Жаль, что тебя разочаровал, старина. На этого Спартака местного розлива можешь таращиться сколько влезет, но с ним тебе ничего не светит. — Как и тебе? — Как и мне. Не важно. Но меня зацепило, когда ты стоял, как Бернадетта, которой в гроте явилась Дева Мария. Ты мог бы пойти с этим мужиком? — Пойти? — Переспать. — Да. — Вот сволочь! — А ты разве нет? — Ты сволочь! — Отвечай! — настаивал Том. — Ты стоял утром у окна и глазел на садовника, ты наводишь справки о его семейном положении, так неужели ты не переспал бы с ним? — Да, конечно. Но для меня это нормально. — Ах вот как? — Ну да, я же пассив, люблю самцов. Мне чем мужественней, тем лучше. Ты совсем другое… я не могу понять, как ты можешь трахаться со мной и пялиться на него. — Зачем себя ограничивать… — Представь себе, что я пялюсь во все глаза на типа из того же теста, что я сам. Клянусь, тебе тоже крышу снесет и ты завертишься как уж на сковородке. Том шагнул к Натану, восхищенный его очередной эскападой: — Я тебя люблю… — Да ладно, не выдумывай… — прошептал Натан, закрыв глаза и театрально отбиваясь. Они обнялись, улыбнулись друг другу, и снова воцарился мир. Натан встал и, возвращаясь на кухню, шепнул Тому на ухо: — Мне понравилась твоя записка. — Моя записка? |