Онлайн книга «Дивизион: Умножающий печаль. Райский сад дьявола (сборник)»
|
– С чего это вы взяли? – насторожился Дрист. – С того, что вы морочите голову копам, которым вы «поете». Вы, готов голову заложить, нормальный полицейский «кенарь». Но полицейские, в свою очередь, делают передо мной вид, что вы не имеете к ним отношения… – А им-то это зачем? – горько усмехнулся Дрист. – Стесняются? – Нет, они ребята не стеснительные. Но сами пока не знают, как обернется дело… Может быть, им придется вас предъявлять суду как свидетеля, – спокойно объяснял Полк. – А закон гласит – свидетелем не может быть агент-осведомитель по этому делу. Поэтому собирайтесь, и мы пойдем куда-нибудь. В поля, в моря, в общем – на волю. Поговорим о том о сем, познакомимся поближе… И там нас не будут слушать копы, и не увидят нас ваши дружки с Брайтона. Вам ведь это ни к чему? – Да уж наверное… Только за разговоры с вами мне кирдык могут сделать… Они спустились в вестибюль – мрачное сооружение храмового типа с громадными мемориальными досками в память погибших полицейских по стенам и бронзовым рослым идолом посредине, изображающим, надо полагать, бессмертного стража правопорядка. Наверное, тоже погибшего. Полк предъявил офицерам охраны удостоверение и записал в книге регистрации посетителей, что свидетеля Лаксмана забирает с собой. На улице Дрист облегченно глубоко вздохнул: – Епонский бог! Тут у вас, в ментовке, ужасное атмосферное давление… Уши болят… – Кислородную маску хочешь? – вежливо спросил Полк. – Лучше бы пожрать чего-нибудь… Не спеша они спустились к Бруклинскому мосту, прошли под эстакадой, вышли к Семнадцатому причалу – живописно-просторной развлекательной площадке. Здесь были ошвартованы большие океанские парусники – самые настоящие, только никогда и никуда не плавающие. Ностальгический аттракцион – памятник ушедшим временам, развеселым разбойным романтическим походам пиратов. Полк подумал, что через век современный бандитизм тоже будет выглядеть романтично. Они уселись в кафе «Збарро» напротив клипера «Йорктаун». Суетливая команда киношников снимала там какой-то клип. Вокруг сновала, ротозейничала, веселилась праздная толпа, сверкали вспышки фотоаппаратов в руках бесчисленных туристов, большинство из которых все-таки составляли разновозрастные японки на своих коротеньких извилистых ножках. Прозрачная туманная дымка стелилась над заливом, в голубовато-серой глубине была ясно видна на Эллис-айленде позеленевшая от старости леди Либерти. Не верилось, что в такой светлый солнечный бездельный день кто-то кого-то убивает, грабит, травит, рвет из пасти зубы. Полк велел официанту принести две больших неаполитанских пиццы и пива. Тогда Дрист осторожно спросил: – На кой хрен я вам сдался? Я ничего не знаю… А знал бы, не сказал… – А удовольствие от общения? – засмеялся Полк. Рядом с ними – за огромным витринным стеклом кафе – толстопузый усатый пекарь на мраморном столе готовил тесто для пиццы. Это было завораживающее зрелище – кусок теста размером с футбольный мяч он бросал в воздух, тестяной пузырь с тугим тяжелым шлепком падал на каменную плиту, превращаясь в здоровый каравай. Тогда пекарь принимался лупить его кулаками всмятку, пока мяч не превращался в тощую длинную подушку, а истязатель, шевеля хищно усами, складывал ее в несколько раз и обрушивал серию ударов ребром ладони – Чак Норрис умер бы от зависти! Потом пекарь отрывал кусок избитого до беспамятства теста, сминал в цилиндр и принимался раскручивать его в воздухе, и белоснежный сдобный ремень будто вырастал из его ладони, превращаясь в лассо, неотвратимую гастрономическую петлю, миновать которой не сможет никто, увидев, как это вершится. – Я ведь не собираюсь разрушать вашу местечковую омерту, – сказал Полк. – Раз ты дал страшную клятву молчания – это святое! Я искушать тебя не стану. А прояснить кое-какие вопросы тебе придется. – И что вам от этой ясности? – ощерился Дрист. – Это как в той истории о еврее, подавшем на паперти слепому кусок мацы. Тот ощупал дырчатый тонкий кусок мацы и грустно сказал: слова замечательные, но много неясного… Полк ухмыльнулся: – Молодец, Лаксман! Главное, что смысл замечательный. Ты знаешь, что в России называют «крышей»? – А то! – Вот и прекрасно! Тебе повезло, что ты встретился со мной… На лице шимпанзе было написано сомнение в таком неслыханном везении. Но официант принес огнедышащие пиццы и зеленые сталагмитики «хейнекен», которые дымились ледяным паром. Дрист сразу же откусил ломтище, залил раскаленное месиво сыра, овощей и теста протяжным глотком холодного пива и кивал непрерывно головой при этом – да! да! да! – мне очень повезло встретиться с пиццей и пивом, и вежливым федом в придачу, в погожий солнечный день на Семнадцатом причале. Заглотив наконец невломенный кус, Дрист деликатно рыгнул, прикрывая щербатый рот ладошкой, и проникновенно сказал: – Уважаемый гражданин начальник из ФБР! Или из ФСБ! Или из ЦРУ! Или какой-нибудь еще бейсашхиты! [5] Спасибо за доброту и вкусный завтрак! Но мне «крыша» – силовое прикрытие – совершенно без надобности… Я человек маленький, безвредный – вон как эти животные!.. – Дрист показал на белоснежных чаек, подбирающих на настиле корки хлеба. – Ведь они тоже вроде эмигрантов. Им надо над морем реять, а они тут ходят побираются. Животное, а ума хватает – черт с ним, с морем, на берегу сытнее. Вот и я – если кто там чего бросил ненужное, я подобрать могу. А чтобы самому взять, без спроса, значит, то есть спереть, или, не дай Бог, силой отнять – это никогда в жизни! Да ни за что! Полк засмеялся: – Ай-яй-яй, Лаксман! Вы легкомысленно отталкиваете протянутую вам руку дружбы и сотрудничества… Я ведь вас не вербую, мне такие агенты не нужны… – А чего вы делаете? Приглашаете в Ротари-клуб? – уставился на него Дрист своими круглыми глазками ученой обезьяны. – У вас, Лаксман, мания величия… Я из-за такого агента, как вы, могу в два счета со службы вылететь! Нет, в агенты я вас не возьму. – Полк снова засмеялся и с удовольствием выпил бокал прохладного пива. Дрист подумал, что люди здесь в ментовке вообще-то неплохие. И вежливые, конечно. Но недалекие. Мятый, грязный Дрист, будто ночевавший на помойке, горестно покачал рыжеватой меховой головой: – Это ваше дело! Но если вы намекаете на интимные отношения, то я вас предупреждаю – я завзятый твердый гетеросексуал… Полк, похожий на хлыщеватого парня с рекламы Ральфа Лорена, искренне захохотал: – Ну и ну! Не грубите мне, Лаксман, иначе я вас очень строго накажу… – Что же вы предлагаете? – осторожно спросил Дрист. – Прикрыть вас от моих коллег – копов. И от ваших дружков – гангстеров… Мне кажется, что у вас дела – швах… |