Книга Дарю тебе сердце, страница 47 – Нэн Райан

Кэтлин сонно приоткрыла глаза, улыбнулась и обняла мужа за шею.

– Я хочу, чтобы ты теперь всегда будил меня только так.

– И я не могу придумать лучшего способа. – Хантер снова поцеловал ее, ее губы приоткрылись, и он тут же воспользовался этим, проникнув языком в ее рот. Когда они наконец оторвались друг от друга, Кэтлин коснулась губами его уха и прошептала:

– Хантер Александер, я люблю тебя. А ты меня?

– Дорогая, – Хантер поцеловал ее в плечо, – мне не хватит слов, чтобы передать, как сильно я тебя люблю.

– А ты не говори, а покажи, – поддразнила Кэтлин.

Хантер с явной неохотой выпрямился.

– Увы, любовь моя, не могу, нет времени. Но у меня для тебя сюрприз. – Хантер встал и подошел к окну, где на подоконнике оставил срезанную в саду красную розу. Пряча цветок за спиной, он с улыбкой вернулся к кровати и вручил его Кэтлин.

– Какая красота! Спасибо!

– А теперь, прекрасная моя, пора вставать и идти в свою комнату. Ты не забыла, что к ленчу мы ждем гостей?

– Ах, Хантер, лучше бы они не пришли, – со вздохом сказала Кэтлин, теребя длинный стебель розы. – Кстати, кто будет?

– Наш агент по торговле хлопком, англичанин Ричард Крэддок, он приехал за товаром. – Хантер помолчал, глядя на улыбающуюся Кэтлин с розой в руках, вздохнул поглубже и добавил: – На этот раз, дорогая, он будет не один, с ним придет его партнер Доусон Блейкли.

Улыбка сбежала с лица Кэтлин. Не глядя на Хантера, она машинально сжала в пальцах стебель розы и тут же поморщилась: острый шип больно вонзился в руку. Хантер нежно пососал ранку и тихо сказал:

– Я тебя очень люблю. И я знаю, что ты меня любишь, а все остальное не имеет значения. – Он привлек ее к себе.

Кэтлин порывисто обняла мужа за шею.

– Ах, Хантер, я тоже тебя люблю, очень люблю!

– Знаю, дорогая. – Обнявшись, некоторое время они сидели молча, потом Хантер погладил Кэтлин по голове и прошептал: – Кэтлин, есть только ты и я, только мы. – Еще через некоторое время, почувствовав, что она совсем успокоилась и преодолела свои страхи, Хантер отодвинулся и встал.

Кэтлин вдруг воскликнула:

– Мне только что пришла в голову ужасная мысль!

– Что такое? – встревоженно спросил Хантер.

– У меня нет с собой никакой одежды, как же я доберусь до своей комнаты?

Хантер рассмеялся и снова привлек жену к себе.

– Дорогая, хотел бы я, чтобы это была самая сложная из всех наших прошлых и будущих проблем.

– Ты, конечно, можешь смеяться, но как же мне все-таки быть?

Хантер отпустил ее, подошел к гардеробу и достал черный шелковый халат.

– Мадам, я могу одолжить вам этот наряд, если вы пообещаете его вернуть.

Кэтлин надела халат и туго перетянула его поясом на талии.

– Ни за что, он мне понравился, я решила оставить его себе.

Хантер с усмешкой запахнул лацканы у нее на груди так, что Кэтлин оказалась закутанной до самого подбородка.

– Знаешь что? Этот халат так тебе идет, что я, пожалуй, отдам его тебе насовсем. А теперь, дорогая, поторопись, у тебя мало времени.

– Всего один поцелуй, и я ухожу. – Кэтлин обняла мужа за шею. – Вечером, доктор Хантер Александер, вы снова будете иметь удовольствие лицезреть меня в этом халате.

Когда Кэтлин стала спускаться вниз, гости уже приехали и сидели с Хантером в гостиной.

– Я с вами согласен, доктор Александер, – услышала она глубокий баритон Доусона, – земли в Миссисипи истощаются, на многих плантациях урожайность сократилась чуть ли не вдвое. Но мне неприятно слышать, что Сан-Суси переживает трудности.

– Благодарю за сочувствие, мистер Блейкли, но, честно говоря, я не так уж этим обеспокоен, я это предвидел. Кроме того, я пытаюсь юридически оформить освобождение рабов. Кажется, вы сделали то же самое еще много лет назад?

– Да, я освободил рабов, но они остались на плантации в качестве наемных работников. – Доусон повернулся к Крэддоку. – Как видите, Ричард, я не единственный плантатор на Юге, который не одобряет рабство.

Внезапно взгляд Доусона метнулся к двери. Посмотрев туда же, Хантер увидел Кэтлин. Она стояла в дверях в новом бледно-розовом платье и улыбалась. Мужчины встали, Хантер подошел к жене.

– Дорогая, ты прекрасно выглядишь. Проходи, поздоровайся с гостями. – По-хозяйски обняв Кэтлин за талию, он ввел ее в комнату. – Это Ричард Крэддок, помнишь, я знакомил тебя с ним на приеме по случаю дня моего рождения?

– Да, конечно, помню. Рада видеть вас, мистер Крэддок. Садитесь, пожалуйста.

– Счастлив снова видеть вас, миссис Александер.

Хантер повернулся к Доусону.

– Дорогая, полагаю, с этим джентльменом ты уже знакома.

Кэтлин улыбнулась и подала Доусону руку:

– Как поживаете, мистер Блейкли?

– Спасибо, прекрасно. – Он галантно поклонился и поцеловал ей руку. – Рад вас видеть.

– Благодарю.

Кэтлин прошла к дивану и села рядом с мужем.

За ленчем разговор вернулся к теме рабства и конфликту между Севером и Югом. Кэтлин обнаружила, что никто не ждет от нее активного участия в беседе, и была этому очень рада. Еще больше ее обрадовало то обстоятельство, что Доусон почти не смотрел в ее сторону и, казалось, вообще не замечал ее присутствия. Постепенно Кэтлин расслабилась и решила, что Доусон в конце концов ее разлюбил. Она радовалась этому вполне искренне: теперь, когда она полюбила Хантера, ей бы не хотелось, чтобы Доусон страдал, все еще питая к ней какие-то чувства. Кэтлин наблюдала за мужчинами, увлеченными беседой. Как же они не похожи, хотя оба красивы! Доусон – крупный, темноволосый, смуглый, доказывая что-то, он немного повышал свой рокочущий голос. Хантер – худощавый, светловолосый, спокойный, понимающий.

– Я и сам пытаюсь втолковать всем то же самое, – произнес Хантер, – но они как будто не слышат. Если начнется война – или, может быть, нужно говорить не «если», а «когда», – мы обречены.

– Да, Хантер, это самоубийство. У нас нет собственных ресурсов, не можем же мы обстреливать янки коробочками хлопка.

– К сожалению, Доусон, вы правы. Я люблю Юг не меньше любого южанина и не сомневаюсь, что и вы его любите, но боюсь, наша знаменитая гордость не доведет нас до добра.

– Совершенно с вами согласен. Скажу больше: те, кто думает, что северяне оставят нас в покое и позволят жить, как нам нравится, обманывают себя.

Ричард Крэддок смотрел то на одного собеседника, то на другого с искренним восхищением, хотя и не понимал сути проблемы.