Книга Старые амазонки, страница 23 – Марина Серова

— Ну, Вениамин Викторович, вы сегодня что-то философски настроены.

Какие годы?

— Ты мне льстишь, Танечка, а жизнь прошла. Грустно, знаешь ли. Вам нас, стариков, не понять.

— Да вы любому молодому фору дадите.

— Раньше давал. Хорошо здесь все-таки. Может, в выходные махнем в лес?

— неожиданно предложил он.

— Я не против, мне бы только дело закончить.

— О! Еще уйма времени. Успеешь не одно дело раскрыть. А насчет твоей просьбы — встретимся завтра утром. Часов в восемь здесь же. Чтобы лишний раз не звонить.

— Хорошо, буду ждать.

— Счастливо, Танюша. Удачи тебе.

Мы разъехались в противоположные стороны, и мне почему-то стало очень грустно. Что видели в жизни те же пенсионеры нашего дома? У моего знакомого хотя бы была боевая молодость. А что было у них, у других?

Беспросветная работа на благо отечества, которое просто отвернулось от них, отбросив, как ненужные отходы. Верно сказала Зоя Борисовна, это они «там» жить начинают, когда на пенсию выходят, а у нас — доживают. «Что это меня понесло куда-то», — встряхнулась я от своих мыслей.

Я подъезжала к дому. Во дворе стояла редкая, особенно в последние два дня, тишина. Вероятно, все старшее поколение наслаждается прелестями «той» жизни, сидя в своих обветшалых комнатах. «Хотя не у всех они и обветшалые, — вспомнив квартиру Марьи Николаевны, подумала я. — А может, покойная пускала квартирантов», — продолжила я свои измышления, но тут же отбросила эту мысль, сама удивившись, как мне это могло прийти в голову. Об этом обязательно все бы знали, и не только Наташа и «подружки», но и, судя по активности наших бабулек, весь дом. Но, черт побери, чья же это одежда висит в шкафу?

Я поставила машину и хотела идти домой, как в конце двора показались Наташа с незнакомым молодым человеком.

«А она, кажется, делает успехи. И Васе, похоже, дали отставку, — усмехнулась я. — Но, с другой стороны, почему так быстро?»

— Наташа, тебя можно на минутку? — окликнула я ее. Она приветливо улыбнулась и, что-то сказав своему спутнику, подошла ко мне.

— Это и есть Вовка Стекольников?

— У вас хорошая память.

— Профессия такая. Наташа, а баб Маша никогда. не говорила с тобой о размене квартиры?

— Говорила. Это было этой весной. У меня подруга есть — риэлтер. Мы к ней обратились. Баб Маша боялась, говорила, что ее убьют за эту квартиру. Мы даже несколько квартир смотрели. А потом она вдруг передумала. Сказала, что моя подружка — жулик и хочет на ней нажиться. Подсовывает ей квартиры ниже по стоимости, чем ее. Я не стала спорить. Ей вообще нельзя было противоречить.

— Все равно квартира достанется тебе. Да?

— Да, — она недоуменно посмотрела на меня. Наташа быстро оправилась от горя. У нее был уж слишком сияющий вид.

— Наташа, у баб Маши был друг?

— В каком смысле?

— Ну, к ней кто-нибудь ходил? Я имею в виду, ухаживал?

Она очень странно на меня взглянула, как бы проверяя: а в своем ли я уме, а потом заразительно засмеялась.

— Вы что? Какой ухажер?! Я, по крайней мере, не видела.

— Но ведь тебе она не разрешала оставаться ночевать? Может быть, он вечером приходил.

— Может быть, — похоже, ее уже не интересовала баб Маша, и она вообще забыла, что сама же меня и наняла.

Я не стала ее задерживать, пробормотав, что зайду, если понадобится.

Она меня, по-моему, не слышала, рванула к Вовке.

И на этого Стекольникова уж больно быстро она переключилась. Странная девочка. Может, и она здесь все-таки приложила руку. Не стала бабулька меняться и не надо, все возьмем. И помнится, она говорила, что не придет в эту квартиру по крайней мере неделю. По моим подсчетам, если, конечно, я считать не разучилась, прошло два дня всего. Баб Машу еще и из морга не взяли и не похоронили, а внучка с новым кавалером на свиданку несется. Очень это все интересно… То от одного не оттащишь, то на другого кидается!

Зайдя в свою квартиру, первым делом я позвонила Мишке. Дело близилось к вечеру. Пора пообщаться с бомжами. Мишка оказался на месте.

— Таня? Мне даже странно, что я тебя сегодня еще не слышал. Или ты уже все раскрыла?

— К сожалению, нет, а очень хотелось бы.

— Мне тоже. Ваши вояки наделали шума, и теперь это дело на особом контроле у начальства. Как убийство какой-то знаменитости прямо. Да, знала бы Марья Николаевна, куда она выбьется после смерти…

— Миша, ты подойти сможешь?

— Когда?

— Да хоть сейчас.

— Через пять минут у меня совещание, но ненадолго. Потом я совершенно свободен.

— Я тебя жду.

Наконец-то выдалась минутка, когда можно расслабиться и поесть. Событий столько, что я забываю о пище. А о том, что всего несколько дней назад я играла в теннис на одном из волжских островов, я и не вспоминала. Зато почему-то из ума не шли Наташа и Вася. Наташа казалась слишком наивной, а Вася слишком откровенным. И еще эти письма. Но это уже из другого дела. Все жертвы живут в одном доме. Что это? Совпадение, случайность или закономерность?

В дверь позвонили, и я очень удивилась, что Мишка освободился так рано.

Но, открыв ее, я удивилась еще больше. На лестничной клетке маячила фигура нового ухажера Наташи.

— Я так понимаю, Володя Стекольников?

— Он самый. Я могу войти?

— Пожалуйста, — я еще не пришла в себя полностью.

— Я должен с вами поговорить, — похоже, он старался придать себе уверенности. — Мы посоветовались и…

— Простите, что перебила. С кем вы посоветовались?

— С Наташей, конечно — ах ну да, с кем же еще! — и решили, — продолжил он, — что вам больше не надо заниматься этой историей.

— Какой, простите?

— Вы прекрасно знаете, о чем я говорю — историей с убийством ее бабушки Марии Николаевны, — уж больно официально все это было произнесено.

— И почему же я должна прекратить расследование убийства?

— Это не убийство.

— Вот как? А вчера Наташа думала по-другому. И убеждала меня в этом как могла. А почему, кстати, она не пришла сама?

— Она плохо себя чувствует.

— Не может быть. И что же с ней? Пять минут назад, разговаривая со мной, она выглядела абсолютно здоровой.

— Вам показалось. Наташа умеет скрывать недуги.

— А что она еще умеет скрывать?

— Ваш тон оскорбителен для нас. Я не намерен больше с вами разговаривать. Наташа сказала совершенно верно. Вы очень многое себе позволяете.