Книга Давай закажем хеппи-энд, страница 11 – Вера Копейко

Он был прав. Их купили по той цене, которую они с Рыжим назвали.

Рыжий не мог поверить в это несколько дней, он даже запил на даче, чего никогда с ним прежде не случалось, и Андрею пришлось выводить его из штопора.

Потом они открыли свое дело. Точнее — два. Часть денег вложили в магазин, а оставшиеся — в консультационный пункт для бывших коллег. Они собирали «особую» информацию и продавали покупателям — журналистам, которые писали лихие разоблачительные статьи.

И надо же такому случиться — на самом финише одного очень долгого и измотавшего их вконец дела вляпалась Ирина Свиридова.

Андрей поморщился и шумно вздохнул, ощутив сильное сердцебиение. Он не стал докапываться до истинной причины такого поведения своего кровяного насоса и, пробегая мимо девушки, стоявшей возле полки с современным немецким фарфором, украшенным точно выписанными фигурками диких животных, сказал:

— Привет, золотко! — Милые чашечки и блюдца хорошо расходились, в отличие от дорогого английского Веджвуда. — Как дела? Кто сегодня в фаворе — свинки или зайчики?

— Представляете, Андрей, сегодня все навалились на зайцев. — Она скривила губы. — Что их так разбирает, не пойму.

— Наверное, ночью крутили рекламу «Плейбоя», он ведь их символ. — Андрей подмигнул ей. — Всем хватает?

— Да, о да! — К ним подплыла роскошная девушка с длинными по пояс светлыми волосами. — Но сегодня купили и кое-что подороже зайцев с поросятами. У меня… — Она многозначительно посмотрела на Андрея.

Он решил подыграть, раз ей этого хотелось.

— Я могу его понять.

— Откуда ты знаешь, что это «он»?

— Только не говори мне, что твои покупатели — дамы. Я тебя не для них нанимал. — Он махнул рукой.

— Да, конечно, нет. Они смотрят на нее издали… — вступила в привычную игру ее коллега.

Андрей улыбался, испытывая настоящее удовольствие: он угадал, нанимая этих девушек, в магазине нормальная атмосфера — каждая из них точно знает, для кого ее наняли.

— Что он купил?

— Копию одной вещицы 1765 года…

— Блестящая копия, — согласился Андрей. — У мужчины есть вкус.

— Точно. — Она восхищенно улыбнулась. — Он был в туфлях из крокодиловой кожи.

— Тогда «Кабан в схватке с собаками» ему просто необходим.

Они засмеялись.

Андрей прошелся по залу, в который раз рассматривая выставленные вещицы, они радовали глаз и грели сердце. Больше всего ему нравился костяной фарфор. Специалисты называют его компромиссом между твердым и мягким фарфором. Может, они и правы, но он ему нравился, очень. Конечно, его открыли англичане, кто, кроме них, мог додуматься? В середине XVIII века начали его производить по-настоящему.

— Андрей, я захотела вникнуть, — начала длинноволосая блондинка, — чем все же отличается твердый фарфор?

— Твердостью, милая, — засмеялся Андрей. — Все твердое надежнее нетвердого.

— Но иногда мягкость способна победить. — Она многозначительно улыбнулась. Но Андрей решил ответить на ее вопрос вполне серьезно. Знания не отяготят ее.

— Он содержит два исходных материала — каолин, то есть чистую глину, и полевой шпат, а мягкий фарфор состоит из смесей стекловидных веществ, в них есть песок или кремень, селитра, морская соль, сода, квасцы и толченый алебастр. Костяной фарфор кроме каолина и полевого шпата содержит фосфат извести из пережженной кости, которая способствует более легкой плавке…

Девушка слушала с выражением ученого кота, оно ей очень шло.

— Ты все поняла?

— Да, потому что некоторые доки пристают с профессиональными вопросами.

— Могли бы и с другими, — хмыкнул он.

— На те я и сама могу ответить.

— Ни секунды не сомневаюсь! — Он совершенно искренне улыбнулся.

О фарфоре Андрей мог думать часами, он увлекал его из реальности в прошлое. Наверное, это у него в крови — по преданиям, его прадед был художником по фарфору. Англичанин Френсис Гарднер в середине XVIII века под Москвой, в Вербилках, основал завод. Там делались вещи, достойные царского двора, — столовая посуда, расписанная в серо-зеленых и светло-зеленых тонах, в сочетании с красным или светло-желтым.

Андрей, осматривая привычные для глаза витрины, сегодня пытался увидеть их как-то иначе, другими глазами, если говорить точнее. Он вдруг понял чьими.

Ее глазами. Интересно, как бы ей понравилась вот эта тарелка, сделанная в Вене, повторяющая известную картину Рубенса? Он хмыкнул, почти вслух. Эти дамы с младенцами покажутся ей очень толстыми. Наверняка.

— Ну что, девочки, оставляю вас служить прекрасному. Надеюсь, вы и дальше будете восхищать и очаровывать мужчин с кошельками и дамочек с кошелками.

— Фу, какой откровенно шовинистический каламбур-ур, — пропела красавица-блондинка с очень подходящим ей именем Милочка и посмотрела на Андрея протяжным взглядом. — Ты говоришь как настоящий сексист. Если мужчина, то у него кошелек, а если женщина, то у нее, видите ли, кошелка!

Внезапно Андрей покачал головой, он подумал об Ирине — вот уж кого трудно вообразить с кошелкой.

Девушка, вступившаяся «за достоинство женщин», была не так проста, как могла показаться на первый взгляд.

— Успокойся, тебя невозможно представить с кошелкой.

— А с кошельком ты меня видишь?

— Да, и с очень толстым.

Она усмехнулась.

— А ведь не вышло. Значит, ты ошибаешься.

— Нет, это время ошиблось.

Он знал, о чем говорит Мила. На самом деле она профессиональный искусствовед, в начале девяностых открыла свою антикварную лавочку, но прогорела, оказавшись чрезмерно строптивой. Какое-то время работала на Старом Арбате в лавке, где продавался даже настоящий мусор. Тогда, набирая продавцов, ставили одно условие: чтобы претендент никогда в своей жизни не стоял за прилавком.

А потом Рыжий где-то ее подцепил, и оказалось, что они прекрасно подходят друг другу. Все трое. Потом Мила привела подругу, которая знала свое место в этом раскладе.

Из магазина Андрей поехал в офис, где его ждал Рыжий.

* * *

— Ну как? — спросил Рыжий, с интересом глядя на вошедшего компаньона.

— Никак, — пожал плечами Андрей.

— А что-то по твоим глазами не скажешь, что никак, — усмехнулся Олег. — По-моему, тебя мадам зацепила.

— Это не мадам, — отмахнулся он от приятеля. — Я заехал в магазин.

— Полюбоваться фарфором? Или Милочкой? — в голосе Рыжего послышалось что-то вроде ревности.

— Милочка — твоя пассия. Фаянс — не моя специальность.

— Да ты просто нахал! Милочка — тончайший костяной фарфор.