Книга Воспитанница любви, страница 84 – Ольга Тартынская

– Выходит, вы теперь княжна Браницкая? Смею спросить: такая же княжна, как гувернантка, или подлинная? – не удержалась, чтобы не съязвить, Зинаида Семеновна.

– Вполне настоящая! – весело ответила Вера.

Генеральша присела напротив и заговорила светским тоном:

– А мы уж было намеревались обратиться в полицию: вы так внезапно пропали! Муж волновался не шутя, дети скучали.

– Где они? – нетерпеливо перебила Вера.

– Гуляют с Марией Константиновной, но к обеду будут непременно.

– А Константин Яковлевич?

– Муж у себя, ему нездоровится.

Вере показалось неприличным настаивать на свидании с генералом. По выражению лица Зинаиды Семеновны было понятно, что она определенно не расположена приглашать мужа в гостиную.

– От обращения в полицию нас удержало лишь то, что для вас это было бы нежелательно, – продолжала генеральша. – Однако как вы могли, мадемуазель…

– Ваша светлость, – мстительно поправила Вера, весело наблюдая за переменой в лице Зинаиды Семеновны.

– Ах да, ваша светлость… – сбавила тон генеральша. – Но согласитесь, хорошо ли заставлять детей так переживать!

Из ее уст это звучало несколько фальшиво, однако Вера почувствовала укор совести.

– Это не моя вина, так уж случилось.

– Пусть так, – согласилась генеральша, вложив в эти слова весь свой сарказм.

Тут горничная сообщила о возвращении детей, и Вера завертелась на месте от нетерпения. Первым вбежал Коля, он с порога бросился к бывшей гувернантке и уткнулся ей в колени. Растроганная девушка привлекла ребенка к себе и принялась ласкать. Следом вошли Таня и Алеша. Они казались более сдержанными, но радость явственно читалась на их лицах. Вера велела позвать Дуню с подарками, и та явилась незамедлительно. Поцеловав Колю в макушку, юная княжна спустила его с колен и взялась за свертки и картонки. Начала со старших.

– Сделайте милость, передайте Константину Яковлевичу эту безделушку от меня на память, – попросила она, обращаясь к генеральше.

Та скривила лицо, однако подарок разглядывала с жадным любопытством.

– А это вам, – протянула Вера Зинаиде Семеновне изящные перчатки и склянку духов.

– Мне? – изумилась генеральша и покраснела так, будто ее окунули в кипяток. Затем, недоверчиво косясь, она приняла подарки и застыла, подавляя желание скорее примерить перчатки и опробовать духи. – Благодарю вас, но это лишнее, – с наигранной важностью произнесла наконец Зинаида Семеновна.

Дети радовались подаркам бурно и вполне искренне. Вера с удовольствием объясняла им, как пользоваться игрушками. Она попросила выложить на блюда пирожные и фрукты, сама раздала детям конфеты.

– У меня до вас просьба, – вновь обратилась Вера к хозяйке.

– Что такое? – подняла та брови.

– Отправьте человека к Агафье Васильевне, пусть он снесет от меня этот платок. – Она передала генеральше сверток. Столь странная просьба объяснялась тем, что Вера не хотела появляться на тихой улочке в роскошном экипаже. Она все еще чего-то боялась.

– При первой оказии исполню вашу просьбу, – также важно ответствовала Зинаида Семеновна.

Однако пора было завершать визит, поскольку генеральша погнала детей наверх. Они нехотя собрали игрушки и с несчастными лицами потянулись к двери. Сердце бывшей гувернантки сжалось от грусти. Уже на пороге Алеша спросил:

– Мадемуазель, мы еще увидим вас?

– Да, милый. Только я теперь должна уехать, вот после…

Он вышел понурившись и осторожно прикрыл за собой дверь. Вера сокрушенно вздохнула.

– Вы позволите мне подняться за вещами, которые я оставила у вас? – спросила она генеральшу.

– Извольте. Мы ничего не трогали: ждали, что нагрянет полиция.

Юная княжна направилась в мезонин. Генеральша неотступно следовала за ней, верно, опасаясь, что девушка свернет в сторону. Это разозлило княжну, но она ничем не выдала себя. Под пристальным взглядом хозяйки Вера неловко собирала мелочи, которые скопились, пока она здесь жила: детские рисунки, кошелек, расшитый Таниными ручками, томики Вальтера Скотта, подаренные генералом. Старые платья Вера не тронула, полагая оставить их прислуге. В полном молчании девушка открыла тайник и вынула оставшиеся там драгоценности. Зинаида Семеновна ни словом, ни возгласом не откликнулась на сей неожиданный маневр. На лице ее застыла вежливо-презрительная маска. Также молча они спустились в гостиную, но присаживаться уже не стали. Вера направилась к двери и слегка поклонилась, прощаясь. Однако еще немного задержалась, чтобы нерешительно попросить:

– Скажите Константину Яковлевичу, что я нашла отца.

– Вот как? – без всякого выражения произнесла генеральша, и Вера поняла, что ничего она не скажет.

«Вот характер!» – с некоторым уважением думала княжна, забираясь в карету. Она плохо слушала Дуню, делившуюся впечатлениями о визите.

Приближался петергофский праздник. Князь Браницкий прилагал немало усилий к его подготовке. Он ежедневно выезжал в Петергоф, а в другое время пропадал во дворце. Для Веры спешно шились новые наряды у модной портнихи, которую рекомендовала мадемуазель Полетт. Девушку мучили бесконечными примерками. Были куплены великолепные украшения, перчатки, туфельки – все новое, модное. И здесь не обошлось без помощи мадемуазель Полетт. Француженка была исключительно осведомлена относительно цен и фасонов, поскольку сама принадлежала к очаровательному племени столичных модисток.

Однако, подчинившись ее руководству, Вера все же не желала переступать черту, за которой начиналось дружество. Маленькая, изящная, всегда нарядная и веселая, мадемуазель Полетт весьма располагала к себе, но Вера безотчетно противилась зарождающейся привязанности. Виною этому было неясное положение, которое француженка занимала в доме. Юная княжна ловила себя на том, что онаревнует мадемуазель Полетт к отцу. А ведь она знала наверное, что князь готов на любые жертвы ради вновь обретенной дочери. «Грех, грех это – еще что-то желать!» – укоряла себя Вера, но избежать искуса не могла. Ее так и подмывало потребовать от князя удаления мадемуазель из дома. Припоминая Зинаиду Семеновну, чья ревность доставила Вере столько неприятных моментов, она краснела от стыда. Но была еще причина ее неприязни к француженке. Веру смущала нравственная сторона ее отношений с князем Федором. «Не судите, да не судимы будете», – твердила себе юная княжна, однако всякий вечер ревниво выспрашивала Дуню о действиях князя и француженки. Разве что следить не принуждала.

Браницкий чувствовал недовольство дочери, которое, как она ни силилась, скрыть не удавалось. В присутствии Веры и француженки князь краснел, как юнец, терялся. Он не смел прямо обращаться к мадемуазель Полетт, даже смотреть на нее не решался. Видя все это и чувствуя свою власть, юная княжна постыдно ликовала. Однажды Браницкий заговорил-таки с Верой о француженке, и это стоило ему немалых усилий. Как-то вечером он обнаружил дочь в гостиной у фортепиано. Браницкий попросил ее принять помощь мадемуазель Полетт в подготовке маскарадного костюма, и Вера уныло согласилась.