Книга Дважды благословенная, страница 29 – Ли Бристол

В комнате пахло кожей и ружейной смазкой, пыльными книгами и чернилами. На полу были расстелены буйволовые шкуры; потертые кресла были широкими и удобными. Единственным украшением кабинета служили ружья и охотничьи рога на стене. Кабинет отца был главным помещением старого дома. Каждый раз, когда Тори думала о доме, в первую очередь перед глазами ее вставал этот кабинет.

Тори опустилась в мягкое, скрипучее кожаное кресло, и оно податливо просело под тяжестью. Отец сидел там, где обычно — за большим дубовым столом, — положив сцепленные руки на его исцарапанную поверхность. Он почти не смотрел на дочь. Тори знала, о чем пойдет разговор, знала, что это неизбежно, и на глаза ее навернулись слезы.

Кэмп помрачнел.

— Клянусь, что за каждую твою слезинку, дочка, этот мерзавец Ортега заплатит своей кровью!

— Не надо, папа! — Тори взглянула на отца, стараясь скрыть слезы. Бокал дрожал в ее руке. — Я сама во всем виновата…

— Он изнасиловал тебя? — напрямую спросил Кэмп.

— Диего? Нет… — Голос Тори сорвался, но она постаралась взять себя в руки. — Он меня и пальцем не тронул.

— Я сама во всем виновата… Я убежала с ним по собственной воле…

Тори увидела, что заботливое беспокойство о дочери на лице отца уступило место недовольству и недоверию. Продолжать рассказ для нее было невыносимо, но ничего другого ей не оставалось.

— Диего, — продолжала она срывающимся голосом, — только осыпал меня комплиментами и кружил мне голову обещаниями. А я верила всему, как последняя дура!

Недоверие на лице Кэмпа сменилось яростью, и Тори безошибочно определила, что злится отец уже не на Ортегу, а на нее.

— Это правда, Тори? — требовательно спросил он. — И у тебя еще хватает духу рассказывать все это мне?!

Неожиданно выступила вперед Консуэло и положила руку на плечо Тори.

— Такое случается, — нежным, певучим голосом произнесла она. — Для молодой девушки нет ничего естественнее, чем желание любить и быть любимой, но ведь так легко обмануться! Твоя дочь не первая и не последняя, кто совершает эту ошибку.

С минуту Кэмп и Консуэло пристально смотрели друг на друга, и их молчание было красноречивее всяких слов. Кэмп явно чувствовал себя неловко. Тори даже не пыталась понять, что происходит сейчас между отцом и этой женщиной, но испытывала благодарность к ней за то, что она неожиданно попыталась усмирить гнев отца, направленный на нее, Тори.

— Ну что ж, — проговорил наконец Кэмп, — обсудим это позднее. Сейчас главное — что ты вернулась домой и теперь в безопасности. Слава за это Богу и спасибо Итану Кантреллу. — Гнев Кэмпа, казалось, немного поутих, и Консуэло, успокоившись, вернулась на прежнее место. — Не правда ли, дочка, этот Кантрелл — парень что надо? — Тори потупилась, нервно заглядывая в свой бокал.

— Да, — еле слышно пробормотала она.

Кэмп не без гордости кинул взгляд на Консуэло:

— Вот видишь, что я говорил? Старина Кэмп никогда не ошибается в людях! То, что я воспользовался услугами этого парня, пожалуй, самый верный мой шаг! И обещание свое я сдержу!

Голова Тори вдруг дернулась, рука чуть не разлила бренди.

— Какое обещание? — встревоженно спросила она.

— Когда мы совершали сделку, я обещал этому парню работу у меня и, похоже, не просчитался. Но все это не важно, так что…

Тори вдруг почувствовала, что вся кровь отлила от ее лица.

— Папа, нет! — Она сжала ножку своего бокала так. что та едва не треснула. — Ради Бога, папа, прогони его прочь!

Боковым зрением Тори видела, что Консуэло внимательно смотрит на нее. Глаза Кэмпа сузились в две щелочки.

— Почему? Что с тобой, девочка? Неужели ты не испытываешь к нему ни малейшей благодарности? Ведь он ради тебя рисковал жизнью, в него даже стреляли! В чем дело?

У Тори перехватило дыхание, она не в силах была произнести ни слова. Пальцы ее, державшие бокал, словно онемели.

— Ради Бога, папа, — наконец выдавила она из себя, — мне не хочется об этом говорить.

Кустистые брови Кэмпа сошлись на переносице.

— Да в чем дело, черт возьми?

Тори пришлось поднять глаза на отца. Она была не в силах скрыть страх в глазах и мольбу в голосе:

— Папочка, родной, я тебя умоляю! Пойми — я видеть его не могу!

Кэмп в растерянности посмотрел на Консуэло и снова повернулся к Тори:

— Почему, дочка? Что случилось? — Взгляд его вдруг стал острым, словно у орла. — Он тебе что-то сделал? Говори же!

Тори очень хотелось солгать, сказать, например, что Итан пытался ее изнасиловать. Тогда отец скорее всего отошлет его, Тори постепенно забудет о своем унижении, а Итан будет наказан за то, как с ней обращался. Но Тори всегда была откровенна с отцом.

Она опустила глаза.

— Нет, — пробормотала она.

— Так почему же?

Тори подняла на отца глаза, полные отчаяния.

— Потому что… — забормотала она, сама не зная, что скажет, — потому что он все знает. Знает, что я сама убежала с этим Диего и все такое. Наверняка будет говорить обо мне всякие гадости всем этим придуркам, твоим работникам. Но даже если и не будет, все равно это слишком унизительно — видеть его каждый день, понимать, что ему все известно… Папа, я знаю, что виновата, что заслуживаю наказания, но, ради Бога, папа…

Кэмп задумался. Во взгляде его Тори не удавалось ничего прочитать. Наконец он хмуро кивнул:

— Хорошо, я подумаю. Ступай, отдохни, поговорим позже.

Тори не хотелось уходить, но она чувствовала, что отец предпочел бы, чтобы она его оставила. Возможно, он не хотел продолжать разговор, боясь сказать или сделать что-то не то, может, ему просто было тяжело ее видеть. Тори хотелось броситься в объятия отца, прижаться к его груди и зарыдать, как в детстве. Но эти времена безвозвратно прошли. И никто, даже ее всесильный отец, не мог здесь ничего изменить.

Тори заставила себя подняться, хотя ноги не слушались ее. Поставив так и не пригубленный бокал на стол, она направилась к выходу, но на пороге задержалась и посмотрела на отца. Тот сидел за столом в той же позе и с тем же выражением лица и показался вдруг Тори уставшим, постаревшим и каким-то маленьким. У Тори сжалось сердце.

— Прости меня, папа, — прошептала она. Голос ее сорвался, и она кинулась вверх по лестнице в свою комнату. Слезы душили ее.

В кабинете Кэмпа надолго установилась тишина. Казалось, она сгущалась, как и темнота за окном. Наконец Консуэло выступила из своего угла, чтобы зажечь лампу на столе и еще две на стенах.

Закончив, она остановилась посреди комнаты и вздохнула:

— Да, проблема серьезная… И что ты теперь собираешься делать с дочерью?