Книга Плач в ночи, страница 31 – Мэри Хиггинс Кларк

В гостиной Дженни показала Эриху, что благодаря перестановке и отсутствию лишних безделушек можно по достоинству оценить прелестные вещи в комнате.

— Куда ты все убрала?

— Портьеры на чердаке. Мелочи - в шкафу в кладовке. Тебе не кажется, что лучше, когда под «Воспоминанием о Каролине» стоит стол? Я всегда думала, что узор на диване отвлекает от картины.

— Возможно.

Дженни не могла понять, какое у него впечатление. Нервничая, она постаралась нарушить тишину разговором:

— И тебе не кажется, что когда свет падает именно так, мы лучше видим мальчика - тебя? До этого твое лицо было практически в тени.

— Это что-то новенькое. Детское лицо и не должно было выделяться. Дженни, как специалист по изобразительному искусству, работавший в известной галерее, ты должна понимать это, — рассмеялся Эрих.

Он пошутил? Или просто во всем, что он говорит сегодня вечером, чувствуются шпильки? Взяв кофейную чашку, Дженни поняла, что у нее дрожит рука. Чашка выскользнула из пальцев, и кофе забрызгал диван и восточный ковер.

— Дженни, родная, почему ты так нервничаешь? — Эрих беспокойно поморщился и взялся промокать пятно своей салфеткой.

— Не размазывай кофе, — предупредила Дженни. Поспешив на кухню, она взяла из холодильника бутылку газированной воды и принялась губкой яростно промокать пятна.

— Слава богу, что я не успела добавить сливки, — прошептала она.

Эрих промолчал. Сочтет ли он диван и ковер пропавшими, как и обои в столовой?

Но газированная вода со своей задачей справилась.

— Вроде все, — Дженни медленно поднялась. — Прости, Эрих.

— Милая, не беспокойся об этом. Но скажи, почему ты так расстроена? Ты ведь и правдарасстроена. Например, эта записка. Несколько недель назад ты поняла бы, что я дразню тебя. Дорогая, чувство юмора - одна из самых очаровательных черт твоей натуры. Не теряй его, пожалуйста.

Дженни знала, что муж прав.

— Прости, — с несчастным видом повторила она. Она расскажет Эриху о встрече с Кевином. Ей нужно прояснить обстановку, несмотря ни на что. — Я потому такая, что...

Зазвонил телефон.

— Дженни, ответь, пожалуйста.

— Это не меня.

Телефон звенел.

— Откуда ты знаешь? Клайд говорит, что на прошлой неделе кто-то раз десять бросал трубку, не хотел оставлять сообщение на автоответчике. Так что сегодня вечером я велел перевести звонки сюда.

Дженни обреченно прошла на кухню, Эрих - за ней. Телефон прозвонил в третий раз. Еще не сняв трубку, она знала, что это Кевин.

— Дженни, поверить не могу, что дозвонился до тебя. Этот чертов автоответчик! Ты как? — Голос у Кевина был жизнерадостный.

— Все нормально, Кевин. — Она чувствовала взгляд Эриха, тот склонился к телефону, чтобы слышать разговор. — Чего ты хочешь?

Заговорит ли Кевин об их встрече?Если бы только сначала она рассказала Эриху...

— Поделиться хорошими новостями. Меня официально приняли в труппу «Гатри».

— Рада за тебя, — сухо отозвалась она. — Но, Кевин, я не хочу, чтобы ты мне звонил. Я запрещаю тебе. Эрих здесь, и ему очень не нравится, что ты общаешься со мной.

— Слушай, Дженни, я буду звонить столько, сколько захочу. Скажи своему Крюгеру, что он может порвать эти бумажки на удочерение. Я иду в суд, чтобы остановить процесс. Опеку можешь оставить за собой, я буду платить алименты, но эти дети - Макпартленды, и так оно и будет. Кто знает, может, однажды мы с Тиной станем как Татум и Райан О'Нил [12] . Она настоящая маленькая актриса. Все, пора бежать. Меня вызывают. Я перезвоню. Пока.

Дженни медленно опустила трубку.

— Он может остановить удочерение? — спросила она.

— Может попробовать. Но у него ничего не выйдет, — ледяным тоном отрезал Эрих, взгляд у него был холодным.

— «Как Татум и Райан О'Нил», боже мой, — недоверчиво произнесла Дженни. — Я бы почти восхищалась им, если бы знала, что ему нужны дети, по-настоящему нужны. Но это!

— Дженни, я предупреждал, что ты совершаешь ошибку, позволяя ему тянуть из тебя деньги, — сказал Эрих. — Если бы ты поволокла его в суд из-за алиментов, то разделалась бы с ним еще два года назад.

Эрих был прав, как обычно. Вдруг Дженни почувствовала себя безмерно усталой, и слабая тошнота вернулась.

— Я иду спать, — резко сказала она. — Эрих, ты останешься на ночь?

— Не знаю.

— Ясно.

Выйдя из кухни, Дженни зашагала по холлу к лестнице. Не успела она пройти и нескольких футов, как муж нагнал ее.

— Дженни...

— Что, Эрих? — обернулась она.

Теперь его взгляд потеплел, лицо было обеспокоенное и мягкое.

— Я знаю, в том, что Макпартленд беспокоит тебя, твоей вины нет. Честное слово, знаю. Не нужно было огорчаться из-за тебя.

— Когда ты огорчаешься, мне гораздо труднее.

— Мы это решим. Дай мне пережить следующие несколько дней. Потом мне станет лучше. Постарайся понять. Может, это потому, что как раз перед смертью мама пообещала, что в мой день рождения всегда будет рядом. Может, именно поэтому я так подавлен в эти дни. Я так остро ощущаю ее присутствие - и ее потерю. Постарайся понять меня, постарайся простить, когда я делаю тебе больно. Я не нарочно, Дженни. Я тебя люблю.

Они сжали друг друга в объятиях.

— Эрих, пожалуйста, — умоляла Дженни. — Пусть это будет последний год, когда ты так себя ведешь. Двадцать пять лет прошло. Двадцать пять лет. Сейчас Каролине было бы пятьдесят семь. А ты все еще думаешь о ней как о молодой женщине, чья смерть стала трагедией. Так и было, но все прошло. Нужно жить дальше. Мы можем быть так счастливы. Позволь мне разделить твою жизнь по-настоящему. Приведи в гости своих друзей. Покажи мне мастерскую. Купи мне маленький автомобиль, чтобы я могла отправиться за покупками, или в художественную галерею, или свозить девочек в кино, пока ты рисуешь.

— Хочешь иметь возможность встретиться с Кевином, да?

— О боже, — Дженни отстранилась. — Эрих, отпусти меня спать. Я действительно плохо себя чувствую.

Он не пошел за ней наверх. Дженни заглянула к девочкам. Те уже спали. Когда Дженни поцеловала Тину, та заворочалась.

Она зашла в спальню. Слабый аромат сосны, который постоянно ощущался в комнате, сегодня был насыщеннее. Это потому, что ее подташнивает? Взгляд Дженни упал на хрустальную вазу. Завтра она перенесет эту вазу в гостевую спальню. «О, Эрих, останься на ночь, — молчаливо взмолилась она. — Не уходи в таком настроении». А что, если Кевин начнет донимать их звонками? Что, если он остановит удочерение? Что, если получит право регулярно навещать дочерей? Эрих этого не перенесет. Это разрушит их брак.