Онлайн книга «Когда бабочке обрывают крылья…»
|
Потом я услышала женский голос: – Смотрите-ка, пошевелилась. Похоже, она приходит в себя. Нужно позвать Игоря Владимировича. Чьи-то руки подоткнули одеяло и поправили мне подушку. Послышались шум приближающихся шагов и мужской голос: – Пришла в сознание? Доктор осторожно приподнял мне веко: – На свет реагирует. Хорошо. Проверим пульс. Я почувствовала, как его рука прикоснулась к запястью. – Пульс уже лучше. Приоткрыв глаза, попыталась вспомнить, как я тут оказалась? В памяти прокручивались обрывки того дня: следователь, допрос, шеф, распластанный на полу… Что-то еще? Было что-то еще очень важное… – Игорь Владимирович, она глаза открыла! Это было последнее, что я услышала, прежде чем опять впасть в беспамятство… Первое, что я увидела, придя в себя, – комнату с белыми стенами, залитую солнцем из открытого окна, и капельницу. Глядя, как из пакета в капсулу капельницы падают капли раствора, я поняла, что жива. Попробовала встать, но не смогла. – Не двигайтесь, вам нельзя. Сейчас позову доктора, – услышала знакомый женский голос. Поясница болела, голова раскалывалась. Я застонала и увидела склоненное надо мной лицо доктора. Он внимательно посмотрел и спросил: – Как вы себя чувствуете? – Все болит… Что со мной? – Вы не помните, что с вами произошло? – спросил он, усевшись на край постели. – С трудом… – Тогда не нужно. Не напрягайтесь пока, не то заболит голова. Потом вспомните. – Нет… сейчас… Доктор ушел, я же старалась изо всех сил не впасть в беспамятство, а вспомнить то, что мне казалось очень важным. Тут сестра легким движением руки мазнула чем-то мою руку и всадила иглу в вену. Запахло спиртом. Тепло разлилось по телу, веки стали тяжелыми. Это последнее, что я запомнила… Постепенно память вернулась ко мне. Когда же всплыли события последних дней, то я засомневалась, не плод ли это моего больного воображения. Я нахожусь под следствием, а шеф… Интересно, что с шефом? Я убила его?.. Но это не все… Еще что-то было… Ребенок! Что с моим ребенком? Я коснулась руками живота, но ничего не поняла. Интересно, можно отсюда свалить? Аккуратно вытащив иглу из вены, я попробовала встать, но безуспешно. У меня потемнело в глазах, и закружилась голова. Упав навзничь на подушку, я ударилась головой о спинку кровати. Вдобавок ко всему, что-то металлическое свалилось на пол. На этот шум прибежала медсестра. – Что произошло? Вы не должны вставать! Вам запрещено! Вы еще очень слабы, – сказала она и всадила в вену иглу. – Если вам что-нибудь потребуется, то позовите меня. Для этого вам не нужно вставать. – Что случилось? – спросил заглянувший в палату доктор. Сестра принялась жаловаться на меня, но тот послал ее обедать. – Вижу, что дело идет на поправку. Вы уже пытаетесь встать на ноги, но еще рановато, – сказал доктор. – Я ждала ребенка, – спросила я. – Что с ним? – Ребенка у вас больше нет, – тихо ответил доктор. – Мы сделали все, что было в наших силах. – Оставьте меня, – попросила я, отвернувшись. Я долго лежала, тупо уставившись в потолок, и до меня никак не доходил смысл сказанного: «Ребенка у вас больше нет»… Не могу поверить в это… и никогда не поверю… Как больно! Ведь я так хотела этого ребенка, так хотела… Боль усмирила злобу, и я желала сейчас, чтобы рядом были Денис или мать, чтобы кто-нибудь из них сидел рядом и держал за руку… Было время, когда я меняла ход событий, но теперь не вмешиваюсь. Теперь они меняют мою жизнь, а мне приходится лишь смиряться… От жалости к себе и потерянному ребенку я заплакала, стараясь это делать как можно тише, чтобы никто не слышал. Вскоре я зарыдала в голос… Подошла медсестра и, вместо сочувствия, строгим спокойным голосом сказала, что плакать противопоказано, так как мне вредно расстраиваться, и вколола укол. Я впала в бессознательное состояние… В те моменты, когда я приходила в себя и вспоминала, что ребенка больше нет, мне хотелось дико кричать, бить все вокруг, выброситься из окна. Как только я начинала кричать, ко мне подбегала сестра и вводила транквилизатор. Я тут же проваливалась в спячку. Сколько это продолжалось, не знаю. Когда все летит к чертям, какое дело до времени?.. Приблизившись к раскрытому окну, я вдохнула полной грудью. Что-то закололо с левой стороны. Я прислушалась к стуку своего сердца. Отлегло… Смотрю на голубей, что бродят парочками под окнами. Автомобили проносятся, шурша шинами по асфальту. На светофоре они останавливаются, и дорогу переходит женщина с коляской. При виде детской коляски у меня защемило сердце, и слезы хлынули из глаз… Смогу ли я когда-нибудь жить без боли? Или я обречена? Смотрю вниз, и земля зовет меня. Хочу прыгнуть из окна, избавившись наконец от бредовых идей, что долбятся в виски… Хочу распластаться на асфальте кровавым плевком, добровольно капитулировав перед жизнью… Жуткая боль, сковавшая голову, вырвала меня из реальности. Я закричала. Чьи-то сильные руки схватили меня… Уложили насильно в постель… Запах спирта… Игла вспарывает вену… и тут я уплываю… Вздох, другой, яркий свет по глазам… В голову медленно возвращаются мысли, воспоминания… и боль, но я больше не кричу. Кусаю руку до крови и молчу, иначе меня заколют так, что превращусь в «овощ». Я должна сдерживать свои суицидальные порывы. Ведь у меня теперь есть цель, вернее – миссия. Я должна отомстить. Постепенно я прихожу в себя: двигаюсь, ем, выхожу на улицу и сижу на лавочке. В больнице меня побаиваются. Прошел слушок, что у меня не все дома. Я ни с кем не общаюсь, гляжу на всех исподлобья, молчу… Вечером в палате, как всегда, сумрачно. С моей психикой явно что-то не в порядке. Кто знает, может, это отец наградил меня какой-нибудь психической болезнью, а может, мое окружение, – ненавидящее и презирающее, сделало свое дело. Разве я виновата, что моя психика не справляется с реальностью этого мира? Скрываясь от врачей, выкуриваю по пачке сигарет в день, роняя пепел на колени. Глотаю дым, в ожидании спасительницы-ночи, с ее тишиной и отчужденностью. Главное, отмолчаться, отвернувшись к стене. Все спят. Стоя у окна, я встречаю рассвет. Вижу кусок серого неба с примесью грязи от выхлопных труб. Мысли путаются в воспаленном мозгу. Я прощаюсь с моим безвозвратным прошлым, пребываю в гнусном настоящем, будущего страшусь. Сражаюсь с собственной тенью, что причиняет боль, и мне так тяжело ей сопротивляться. Тени прошлого… Ностальгия по несуществующему… |