Книга Железная роза, страница 54 – Марша Кэнхем

Вся комната была заставлена письменными и чертежными столами, креслами и маленькими столиками для чтения.

Вариан посмотрел наверх и глазам своим не поверил: весь потолок занимала карта звездного неба, такого, каким его видишь, стоя на крыше и подняв взор к небесам.

— Дело рук моей жены, — сказал Симон Данте Вариану.

Тот, раскрыв рот от изумления, рассматривал карты и не произнес ни слова. — Каждый раз, когда ждала ребенка, Изабелла становилась беспокойной и злой, как пиранья. Вот мне и приходилось подыскивать ей какое-нибудь занятие. Я высаживал ее на какой-нибудь необитаемый остров, и она занималась картами.

— Признаюсь, у меня слов нет. Мне никогда не доводилось видеть такой прекрасной работы. Даже росписи в церкви или в соборе не сравнятся с ней. Королевские адмиралы душу бы отдали за комнату вроде этой.

Данте улыбнулся, принимая комплимент, и налил три стакана рома. Вечерняя трапеза сопровождалась изысканными винами: к супу подали рейнское, к блюдам из креветок и лобстера — бодрящую мадеру, а сухое бархатистое бургундское — к баранине и говядине. К десерту из фруктов и сыра предложили французский коньяк, после чего на террасе все наслаждались ромом из сахарного тростника и голландскими сигарами. Вариан ожидал, что голова у него закружится, но она оставалась на удивление ясной. Без сомнения, в том, что герцог остался трезвым, важную роль сыграла и злость: он не только прочитал документ, который таким широким жестом предоставила ему Изабелла Данте, но успел изучить еще дюжину других бумаг, каждая из которых по отдельности не добавила бы ничего, кроме сплетен и слухов. А в целом все они говорили о предательстве и хитрости, обмане и измене. Он был в таком шоке, в таком замешательстве, что почти не участвовал в разговорах за столом. Вариан заметил, как Питт и Симон Данте о чем-то тихо переговаривались, внимательно разглядывая его. Поэтому он с таким любопытством — и настороженностью — принял приглашение присоединиться к ним в «штурманской рубке».

— Догадываюсь, что вы были на военной службе.

— Я отслужил в армии девять лет.

— Должно быть, вы купили свой военный чин очень рано.

— Мне было шестнадцать. У меня были два старших брата, которых больше интересовали бизнес и семейные дела. Армия предоставляла мне удобный случай сбежать от всего этого.

— А ваши братья?

— Старший, Ричард, умер почти пять лет назад Лоуренса убили на дуэли.

— Благодаря этому вам и достался титул герцога? Но вы все-таки остались на службе у короля.

Вариан пожал плечами:

— У Якова Первого много противников. При дворе не прекращается борьба различных группировок. Вот я и решил, что должен сохранять лояльность к королю в такой трудной для него ситуации.

— Лояльность — прекрасное качество в мужчине, независимо от причин, — сказал Питт. — Вы, должно быть, преуспели по службе, потому что в таком молодом возрасте дослужились до чина капитана королевской гвардии.

— Скорее, я преуспел в глупости. Однажды мне сообщили о готовящемся заговоре против короля. Собирались взорвать здание парламента, когда Яков Первый будет открывать заседание парламента. Я обыскал все подвалы, нашел преступника и вырвал горящий запал из бочонка с порохом за мгновение до взрыва.

Данте засмеялся:

— Ничего удивительного, что у короля теперь такое отвращение к парламенту. Однако я сомневаюсь, чтобы вам дали этот чин только из-за того, что вы вырвали запал из бочонка с порохом. У старой Глорианы острый глаз на молодых гладиаторов. Если поставить перед ней десять крепких борцов, она безошибочно выберет одного, у которого в глазах достаточно огня, чтобы выиграть бой. Кроме того, всякий, кому удастся произвести впечатление на моего сына своим умением фехтовать, — кстати, вы должны показать мне прием, о котором постоянно твердит Гейбриел, — носит капитанскую форму не за красивые глаза. И ему не доверят отправиться за несколько тысяч лье, чтобы убедить несколько дюжин пиратов сложить оружие, если он не пользуется доверием и уважением своих пэров. Доверием, должен я добавить, которое совершенно оправданно, потому что вы хорошо провели совещание. Мне кажется, вы были бы прекрасным соперником в шахматной игре. Но хватит болтать!

Расскажите мне о короле. Каков климат в стране теперь, когда на троне шотландский монарх?

— Уверен, люди предпочтут его испанскому монарху, — уверенно сказал Сент-Клер.

Симон Данте улыбнулся:

— А вы, сэр? Что предпочитаете вы?

— Я предпочел бы не оказаться в положении, когда мне Нужно будет делать выбор.

Пират Волк прищурил свои пронзительные серебристые глаза.

— И я тоже. Итак, предоставим Англию ее судьбе, так?

Вы можете вернуться в Лондон и похвастаться, что встретились с Пиратом Волком и бесстрашно и усердно уговаривали его соблюдать мир. Я тем временем, будучи предупрежден о превосходящих силах противника и о грозных последствиях за невыполнение королевского эдикта, буду держать свои корабли в порту и позволю флотилии с самыми большими за последнее десятилетие запасами сокровищ на борту покинуть Гавану и не стану нападать на нее.

Вариан почувствовал боль в груди. Трудно смотреть в глаза Симону Данте: это все равно что заглянуть в другой мир — мир, где бушуют соленые волны, бесконечные просторы, от ветра раздуваются паруса и от ярости стынет кровь в жилах. Герцог мог только догадываться, какую силу духа, хитрость и ум должен иметь человек, чтобы прожить более тридцати лет в центре самого опасного в мире моря и выжить, но с уверенностью мог сказать, что ни трусом, ни осторожным Симон Данте не был.

— А если бы можно было сделать другой выбор, — спокойно спросил он, — что бы вы предприняли?

Глаза Данте засверкали.

— Я вижу две возможности: ничего не делать или попробовать кое-что изменить. Ничего не делать — самое простое.

«Кое-что», напротив, может потребовать больше, чем некоторые из нас готовы дать.

— Если вы хотели напугать меня, — сказал Вариан, — то вам это удалось.

— Хорошо. Только глупец прыгнет со скалы в море, не зная, что там на дне.

Питт пересек комнату и смотрел на карту Англии.

— Логично и разумно послать вас домой как можно скорее, ваша светлость, вооружив вас таким количеством доказательств двуличия испанцев, какое нам только удастся собрать. И тогда вам придется убеждать адмиралтейство, что Испания не собирается соблюдать мир, скорее наоборот — у Филиппа есть серьезное намерение создать новую армаду и открыто объявить войну Англии. — Джеффри Питт помолчал и оглянулся. — Простите, если я повторяюсь, но мне помогает, когда думаю вслух. — Он снова повернулся к карте. — Быстроходное судно при хорошей погоде и сильном северо-восточном ветре пересечет Атлантику в лучшем случае за пять недель. Когда оно прибудет в Лондон, все письма и документы будут изучать и обсуждать двадцать мудрых советников в париках, которые потом будут спорить и вести дебаты, насколько мудро верить горстке флибустьеров, которые, как скажут они, возможно, подделали эти документы, чтобы оправдать свое неподчинение. Все будет зависеть от того, насколько убедительны вы окажетесь, ваша светлость.