Книга Таинственная незнакомка, страница 66 – Маргарет Эванс Портер

– Прекрасно выражено, сэр.

– Анна!

– Я только что говорила Хэрри, что с вашей стороны было преступной ошибкой родиться джентльменом.

– Она не более той, что вы не были рождены титулованной леди.

Он не шутил, что казалось необычным.

– Благодарю вас, я предпочитаю быть оперной примадонной.

– Возможно, мне и придется искать своей удачи на подмостках, – уныло проговорил он. – Моя нареченная более не благоволит ко мне. Финансовые затруднения, о которых я говорил вам несколько недель назад, угрожают моему будущему с леди Лайзой.

– Почему?

– Вы советовали мне не скрывать мои долги, честно рассказать о них невесте, и ваши красноречивые аргументы меня убедили. Я последовал вашему совету и угодил в дьявольскую неразбериху. – Мэтью взмахнул книжкой, и она с глухим стуком упала на каменные плиты дорожки. – Это не ваша вина. Объяснив леди Лайзе, что я стеснен в средствах, я предложил ей ускорить нашу свадьбу, пока бейлифы [21] не упрятали меня за решетку. Просто пошутил, поймите.

– Ох, Мэтью, – произнесла Ориана, укоризненно покачав головой.

Ну что поделаешь с этими мужчинами? Почему они не привыкли сначала думать, а потом говорить?

– Я действительно хотел ускорить свадьбу, но это не имеет никакого отношения к деньгам. Вы же знаете, мне понадобилась вечность и еще один день, чтобы убедить Лайзу, что мое предложение вдохновлено искренней любовью. И всего несколько неудачных слов произвели впечатление, будто я охочусь за приданым. Она больше не ищет моего общества и даже отказалась помочь мне как следует выучить роль, когда я ее об этом попросил. Я совершенно не уверен, что все еще помолвлен с ней.

Ориане стало жаль его – он выглядел таким несчастным.

– Быть может, мне поговорить с ней?

– Слова не помогут. Нужны деньги. Я могу осилить тысячу фунтов, половину того, что я должен. Я уже продал свой фаэтон и конюшню на два стойла. Подумываю расстаться с двумя своими гунтерами.

– Но ведь вы так их любите.

Ориане продажа двух любимых охотничьих лошадей казалась истинным бедствием.

Со слабым подобием прежней веселой улыбки Мэтью произнес:

– Лайзу я люблю несколько больше.

– Раштон выплатит остальные ваши долги после свадьбы.

– Нет, я не хочу быть обязанным тестю. Я хочу стоять рядом с невестой у алтаря без малейшей тени нависающей надо мной зависимости. Раштон не осведомлен о размерах моей неплатежеспособности, и надеюсь, Лайза ему не рассказала.

Ориана подняла растрепанную книжку и смахнула пыль с бумажной обложки.

– У меня есть одна мысль.

– Такая же удачная, как предыдущая?

– Я никак не предполагала, что вы позволите себе так глупо шутить по поводу долговой тюрьмы, – парировала она.

– Это справедливо. Тогда ладно. Что я должен делать?

– Расплатиться с вашими кредиторами как можно скорее, а я вам в этом помогу. Я возьму свои драгоценности у моего поверенного и...

– Нет, Анна. Я не позволю вам продавать ваши побрякушки, чтобы покрыть мои долги.

– Разумеется, это сделаю не я. Ими займется мой юрист.

– А что скажет на это Корлетт?

– Он даже не знает об их существовании. И пожалуйста, не будьте таким мрачным. Это не наследственное имущество, и никакой сентиментальной ценности оно не представляет.

– Но они должны иметь ценность материальную, чтобы покрыть долг в тысячу фунтов.

– У меня в этом нет сомнения. Это бразильские бриллианты.

Мэтью удивленно посмотрел на нее:

– Те, которые подарил вам Теверсал?.. Я не думал, что вы их сохранили.

– У женщин есть такая привычка – хранить подарки, полученные от влюбленных в них мужчин. Томас вручал мне их, говоря, что получил их от своей двоюродной бабушки как подарок его будущей невесте. Я поверила ему, как верила обещанию жениться, и отдала бриллианты на хранение своему поверенному. Тот попросил ювелира оценить их. Мистер Ранделл узнал камни, потому что сам продал их Теверсалу за месяц до того. А один из его золотых дел мастеров вставлял их в оправу. Мой юрист посоветовал мне сохранить их – это было проще, чем возбуждать судебное дело о нарушении обещания жениться. А я была настолько расстроена тогда, что могла просто бросить их в колодец или в море. Три года они пролежали в банковском хранилище в подвале. Я давно хотела избавиться от них, но все не решалась.

– Я не могу принять ваше предложение.

– Вы должны, Мэтью. Поверьте, эти бриллианты ничего для меня не значат. Я не стану носить их или обращать в деньги. Они напоминают о постыдном и тяжком эпизоде, и вы только окажете мне любезность, если избавите от них. Будет отрадно думать, что вещи, связанные с виновником моего большого несчастья, стали источником счастья для других.

Мэтью подошел к ней ближе, глаза его сияли.

– Во имя нас обоих я приму их. Но что, если их стоимость превысит тысячу фунтов?

– Тогда вы сможете сохранить хотя бы одного из ваших гунтеров.

– А что мне сказать Лайзе?

– Ничего. Но Раштон... он придет в ярость, если узнает.

– Ваша милая политика честности потерпела поражение, – пошутил он.

Это не слишком задело Ориану.

– Если вы чувствуете, что обязаны сообщить им, сделайте это, но только после того, как узелок завяжется.

– Я хотел бы расцеловать вас, Анна, но не смею перед всеми этими окнами. Кто-нибудь, не дай Бог, увидит, и тогда пересудам не будет конца, если не говорить о большем. Но когда-нибудь я верну вам долг.

– Даже не пытайтесь. Ведь, по сути, я тогда взяла бы деньги от Томаса. А я не могу. По некоторым причинам мне хотелось бы сохранить иллюзию, будто он подарил бриллианты своей будущей жене, а не шлюхе.

Дэру порой приходилось участвовать в деревенских развлечениях, и то, что устраивали сейчас, напомнило ему, какими скучными могут быть подобные забавы. Он сильно сомневался, что из постановки «Критика» выйдет что-то путное. Репетиции пьесы неизменно сопровождались пререканиями. Участники спектакля были слишком хорошо знакомы друг с другом, чтобы между ними завязались романтические отношения, а пьеса была слишком сатирической, чтобы вызвать у них нежные чувства.

Человек иного круга, но самый богатый из присутствующих здесь холостяков, Дэр вызывал специфический интерес у молодых леди, готовых с ним пофлиртовать, однако он оставался равнодушным к такого рода попыткам. Разговоры девиц сводились к танцевальным вечерам, которые они посетили или намеревались посетить, и к прочитанным романам. Ни одна из милых девушек, весьма привлекательных в своих светлых летних платьях, не могла соперничать с Орианой по части элегантности и умения вести блестящие и утонченные разговоры.