Онлайн книга «Бедная Настя. Книга 1. Любовь и корона»
Вернувшись, он бросился разыскивать барона. Старый Корф сидел в библиотеке и сразу строго спросил его: — Скажите, любезнейший, какими такими качествами очаровала вас ваша протеже? Управляющий в растерянности замер на пороге — а что произошло здесь? По-видимому, его лицо выражало столь крайнее недоумение, что барон не стал выдерживать паузу и все объяснил. — Должен вам сказать, Карл Модестович, что антрепренер вы никудышний! Представленная вами девица — бездарна и беспомощна. Она и двух строчек запомнить не может, и к тому же — глухая, суфлеры измучались ей реплики подавать… — Может, растерялась — первый раз все-таки большая роль? — осмелился предположить управляющий, отирая со лба вдруг высыпавшую испарину. — Ну и память короткая, девичья… — Да нет в ней ничего девичьего — грубость и пошлость наблюдаю! А взгляд ее и подавно лишен наивности, — рассердился барон. — Над нею вся труппа смеялась! Я видел марионеток, которые играли лучше нее. — Иван Иванович, — предположил Шулер, — скорее всего, Полина занервничала… — Занервничала? Да это я занервничал, пока она, как попугай, повторяла за всеми слова! Я готов был от негодования разломать тот балкон, на котором она, с позволения сказать, играла! — Неужели вы не дали ей даже шанса оправдаться? — Мы не в суде, любезнейший Карл Модестович! Мы в театре, а на сцене есть только один закон: или ты живешь тем, что играешь, или ты не актер! — Но… — Никаких «но», — отрезал барон, переводя дыхание, — я вашу девушку из Джульетт уволил. И благодарите Анну. Она заступилась за нее передо мной, и я поэтому позволил сей бездарности играть служанку Джульетты. Роль как раз по ней, и, надеюсь, хотя бы это она умеет делать по-настоящему? Карл Модестович промолчал, но зубами скрипнул — что это сегодня, ни один не пощадит, не пожалеет? А самолюбие у него, между прочим, не резиновое! — А теперь, — вздохнул Корф, — узнали ли вы что-нибудь о Долгорукой? Или просто прогуляться ездили? — К сожалению, ничего мне узнать не удалось. Княгиня кого-то принимала, и все слуги были заняты, но дайте мне время… — Нет у меня этого времени. Карл Модестович, — неожиданно тихо сказал барон. — И вели запрягать — я еду к соседям! — Как прикажете, — управляющий замялся, — а не позволите ли самому вас отвезти, дело-то уж больно важное, может, понадобится чего? — Хорошо, — кивнул устало барон, — я сейчас же выйду.. Карл Модестович почувствовал, как колени у него надломились, и вот так, на ватных, полусогнутых ногах, он с обреченным видом отправился выполнять указания Корфа. Карл Модестович шел и проклинал судьбу-злодейку, княгиню-обманщицу, барона-самодура и треклятую русскую жизнь, в которой никогда нет места планам! Что ни придумаешь — все к черту! Ничего загадывать нельзя — обязательно какая-нибудь мелочь переплюнет ночи раздумий и тщательно собранные конструкции. Не страна — карточный домик, чуть задел — рухнуло все, что с таким трудом копилось и подготавливалось годами. И зачем он только приехал сюда, в этот медвежий край?! Здесь даже конюх — и тот умничает! Куда это годится?! Прагматичному человеку серьезного дела не сделать! Ну ничего-ничего! Я еще наведу у Корфов порядок, я всем им небо в овчинку устрою — вспомнят они меня! И княгиню эту лживую проучу — стану сам себе королем со своим поместьем в Курляндии, посмотрим тогда, кто знатнее и богаче. А я уже кое-что накопил, сейчас чуть-чуть еще доложу — куплю себе титул и имение, и только меня и видели!.. Карл Модестович и не заметил, как замечтался. Ему грезилось, что он — не он, то есть он, но он — хозяин, а этот старый павлин Корф — у него на посылках. — Явился, Иван! Где носило тебя столько времени, я уже лишнего жду целых две минуты! — Извинения прошу, Карл Модестович, был на кухне, не сразу расслышал… — Так ты еще и глухой?! И бегаешь слишком медленно. Ступай-ка, Иван, почисти мои сапоги. А затем на конюшню, стойла неделю как грязные. — Но ведь, я управляющий. А конюшни… Это же могут и крепостные… — Хватит ныть! Я не понимаю, зачем мне управляющий, которому я плачу за безделье!.. — Я нанял вас управляющим, считая, что немцы — аккуратный и исполнительный народ! — раздался рядом с ним недовольный голос барона. Карл Модестович вздрогнул и очнулся. Он стоял у крыльца, а коляска двигалась по кругу вслед за впряженной в нее серой в яблоках, которая мирно то тут, то там покусывала траву на дворе. — Сейчас я все исправлю, мигом! Управляющий бросился ловить лошадь, но кобыла никак не хотела идти под уздой. Шуллер чувствовал; что отовсюду за ним наблюдают насмешливые глаза дворовых, и от этого заводился еще больше. Наконец, ему удалось удержать поводья, и лошадь подчинилась. Карл Модестович подвел коляску к крыльцу. — Извольте, Ваше Сиятельство, карета подана! Барон рассеянно кивнул ему — его мысли были очень далеко. Он велел управляющему гнать во весь опор — шутка ли, какую игру затеяла Долгорукая. * * * Княгиня приняла его с выражением крайнего удивления на лице. К появлению Корфа она была совершенно неготова. Она ожидала Забалуева для проведения помолвки и пребывала в прекрасном расположении духа. Ведь все складывалось, как нельзя лучше — расписка у нее, Лиза почти замужем, да еще за кем — за предводителем уездного дворянства! — Добрый день, сосед! Наконец-то вы нашли время навестить нас! Это такая радость! — Добрый день, княгиня! Признаться, времени у меня немного… — начал барон. — Да не торопитесь вы так, Иван Иванович! — примирительно сказала Долгорукая. — Вы присаживайтесь, а я сейчас велю, чтобы нам к чаю сладкого подали. И, не позволяя барону возразить, Мария Алексеевна быстро вышла из гостиной, чтобы собраться с мыслями. В коридоре она увидела Шуллера и решительно подошла к нему. — Что это значит, Карл Модестович?! — озлобленным шепотом накинулась она на него. — Что за игру вы затеяли? Зачем привезли барона ко мне? — Я всего лишь сопровождал его, чтобы оставаться в курсе! — оправдывался Шуллер. — Вы вот меня недавно принимать не стали, а я вас предупредить хотел. Кто-то барону написал письмо в Петербург и все о вашем плане рассказал. Вот он и примчался обратно! — А кто написал письмо? — О том мне неведомо, но обо всем знали только четыре человека — вы, я, Дмитрий и моя Полина. — Дмитрий не в счет! Он писать не умеет. — А Полина меня не предаст — ей невыгодно! — Значит, кто-то еще… — Долгорукая на минуту задумалась, и вдруг ее осенило: — Ах ты, Господи, Лиза… Она нахмурилась и пригрозила управляющему: |