Онлайн книга «Бедная Настя. Книга 2. Крепостная навсегда»
— Что ты здесь делаешь? Я тебя уволил! — Господин барон, я… — вздрогнул Шуллер и быстро поставил на столик графинчик с бренди. Карл Модестович давно пристрастился к этому редкому в здешних местах напитку и всегда подкреплял боевой дух одной-двумя рюмочками в отсутствие барона. — Я еще не закончил все дела. — Какие дела? У тебя нет дел в моем поместье! Пошел вон отсюда, если не хочешь, чтобы тебя тут же и арестовали! — Иван Иванович, а вы не забыли, что мне полагается расчет? — нагло заявил Шуллер, бочком двигаясь к выходу. — Расчет?! После всего содеянного ты еще имеешь наглость говорить о расчете? Тебе мало того, что ты у меня украл? — Я ничего не крал! — Вон отсюда! Иначе позову исправника, и позабочусь о том, чтобы тебя не выпускали из тюрьмы как можно дольше! — Воля ваша! — пробормотал Модестович, прикрываясь дверью. — Но, будьте уверены, что ваши беды на этом не закончатся! Auf Wiedersehen, Herr Korf! — Auf Wiedersehen, Herr Schuller! — Прошу вас, княгиня! — учтиво сказал Владимир, пропуская вперед Долгорукую. — Отец… Я не ошибся, это ваш бывший управляющий? Что ему надо здесь? — Он заблудился. Мария Алексеевна, — барон поклонился Долгорукой. — Я признателен вам за то, что откликнулись на мое приглашение. — Искусство требует жертв, — глубокомысленно изрекла та. — Простите, едва не опоздал! — раздался тут же голос запыхавшегося Забалуева. — Господин Забалуев! — обернулся к нему Владимир. — Вы один? А где же ваша невеста? — Елизавета Петровна не приедет. — Почему? — Она плохо себя чувствует, — уклончиво ответил Забалуев. — С утра была здорова, — удивилась Долгорукая и добавила. — Впрочем, это к лучшему. — Полностью с вами согласен, — кивнул Забалуев. — Но это не помешает мне поздравить вас с помолвкой! — надменно сказал Владимир. — Нам следует поднять бокалы за счастливую пару. — Да-да! — поддержал его барон. — И, кроме того я предлагаю на этот вечер забыть о разногласиях. В память о былой дружбе наших семей. — Это было давно, — недобро скривилась Долгорукая. — Так давайте притворимся, что мы все еще друзья. Хотя бы на этот вечер, — улыбнулся барон. — Пусть будет так, — согласилась княгиня. — Вот и славно! Пора поднять бокалы! Сударыня, что вы предпочитаете? Бургундское, шабли, а может, бренди? — Пожалуй, бургундского. — Мне тоже. — И я, пожалуй, тоже выпью бургундского, — решил Владимир. — Вам, отец? — Бренди, как обычно. Господа! Я поднимаю этот бокал за здоровье господина Забалуева и его невесты, очаровательной Елизаветы Петровны. — И за успех сегодняшнего спектакля, дражайший Иван Иванович! За вас! — ответно поднял свой бокал Забалуев. Потом все направились в театр. Большинство гостей уже сидели в своих ложах на балконе, полукругом опоясывающем партер, где были расставлены декорации, весьма достоверно изображавшие улочки Вероны. Ложа Корфа — первая слева от партера. Проходя на свое место, барон негромко сказал сыну: — Не ожидал тебя здесь увидеть. — А я так просто горю желанием увидеть ту, ради которой вы готовы лишить наследства родного сына. — Она делает меня счастливым. — И вы полагаете, что этого достаточно, чтобы переписать завещание в ее пользу? — Да. — Признаться, я надеялся, что решение было принято в запале, и что вы передумаете… — Я не передумал, — тон барона был настолько категоричен, что Владимир решил более эту тему не развивать. Он сел в кресло чуть позади отца и весь обратился в слух. На сцене заговорили о Джульетте — леди Капулетти и кормилица. — Кормилица…Скорее, где Джульетта? — Клянусь былой невинностью, звала. Джульетта, где ты? Что за непоседа! Куда девалась ярочка моя?.. А «Джульетта» готовилась к выходу. Анна очень волновалась. Утром после возвращения из Петербурга она пришла проведать старого Корфа и призналась ему, что прослушивание не состоялось. Анна умолчала об истинных причинах, помешавших состояться ее встрече с Оболенским. Она сослалась на скверные столичные дороги и боялась поднять на барона глаза. Но Иван Иванович принял ее сдержанность за усталость и переживание. И Анна действительно чувствовала себя неловко — барон так надеялся на эту встречу, которая, наверное, состоялась бы, если бы… Если бы они с Михаилом не увлеклись репетицией… Если бы не смотрели друг другу так долго и нежно в глаза, если бы не это неожиданное объятие и поцелуй… Их первый поцелуй… — Не переживай, милая, — ласково сказал ей Корф. — Сыграешь сегодня Джульетту, а я приглашу Сергея Степановича к нам. Уверен, он с удовольствием приедет на пару дней — проветриться от суеты столичной жизни и посмотреть на тебя. И вот теперь Анна мечтала только об одном — сыграть так, чтобы доставить Корфу радость своим искусством. Она обожала своего покровителя и преклонялась перед ним. Анна ничего не замечала вокруг себя. Там впереди горели огни рампы, от которых всегда в первый миг останавливалось сердце и в теле появлялась странная легкость, как будто душа освобождалась от своей оболочки и становилась твоим ангелом, и вела тебя за собой — туда, где свет сцены и тишина зрительного зала. Анна не видела, как Полина прокралась к веревочным тросам, поддерживающим кулисные противовесы — мешки с песком. Как она глубоко надрезала канат, и он хрустнул. Анна даже не слышала звука упавшего за ее спиной мешка — Никита, игравший Бенволио, успел вытолкнуть ее на сцену. — Что вы хотели? — произнесла она свою первую реплику. — Тебя зовет мамаша, — ответила ей по тексту кормилица-Варвара. Анна не видела, как на финальной сцене в зал вошел Репнин. Она почти не слышала криков «Браво!» Но она обратила свое счастливое лицо к барону и с ужасом поняла, что он медленно сползает с кресла, и лицо его исковеркано страшной болью, а Владимир кричит безумным голосом: — Да помогите же кто-нибудь! Отцу плохо! Доктора! Ради Бога, ради Бога! Быстрее! — Владимир склонился над отцом и попытался приподнять его. Но тело барона как-то неожиданно отяжелело и стало неподъемным. Его лицо побагровело, рот свело судорогой. Гости растерянно молчали, замерев на своих местах, а по балкону побежал человек, сидевший в третьем ряду в ложе с противоположной стороны, — доктор Штерн. — Отец, что с вами? Папа, вы слышите меня? Доктор Штерн, доктор Штерн! Ради Бога, ради Бога, быстрее! Папа! Папа! — Позовите слуг, — велел доктор Штерн, наконец, оказавшийся рядом. — Понадобятся два человека — мы должны осторожно перенести барона. |