Книга Принцесса стоит смерти, страница 34 – Сергей Лукьяненко

Даже у игрушечного Принца есть свои привилегии.

— Хочешь перекусить?

— Не откажусь, Принц.

Эрнадо взял с подноса горсть крошечных оранжевых ягод.

— Попробуйте их, Принц. Это королевская еда — лишь на одной планете в галактике растет снежный виноград.

Я отправил в рот пригоршню ягод. Губы обожгло маслянистым холодком. Сок имел странный, дразнящий вкус — кисло-сладкий и мятный одновременно.

Никогда не любил сигарет с ментолом и мятных жевательных резинок.

— Рассказывай дальше, Эрнадо.

Мой бывший учитель торопливо отложил оранжевую гроздь.

— Я вел бой на самой границе нейтрализующего поля. Когда катер подбили, начал планировать. И вошел в поле за несколько секунд до взрыва, который из-за этого не произошел. После мне оставалось лишь приземлиться.

— Не самое простое занятие с неработающим двигателем.

— Гравикомпенсатор смягчил удар. Ну а в горах меня не смог бы взять и батальон гвардейцев… Когда я увидел, что началась эвакуация, то стал пробираться к дворцу. Было ясно, что Шоррэй проиграл. Конечно, то что он мертв я не предполагал…

— Это была случайность.

— Шоррэя нельзя победить случайно, Принц.

В голосе Эрнадо звучала такая убежденность, что я не стал спорить. Перебрав несколько блюд я выбрал, наконец, приемлемое — копченое мясо, нарезанное узкими полосками и залитое почти безвкусным соусом.

Эрнадо взглянул в окно. Сквозь густую зелень парка проглядывало почерневшее от пожара здание одного из дворцов.

— Гиары выплатят компенсацию, и немалую, — мстительно сказал он. — Через месяц-другой все разрушенное восстановят. Жаль, что…

Он замолчал.

Я глотнул воды из хрустального бокала. Неплохая минералка, но «Боржоми» лучше.

— Продолжай, Эрнадо, — попросил я. — Жаль, что я этого не увижу? Не так ли?

Эрнадо опустил глаза.

— Отвечай!

— Да, Принц.

Я встал из-за стола. Подошел к огромному круглому зеркалу, висящему на стене. Деревянная рама, покрытая неизменной резьбой, походила на произведение искусства. Само зеркало, безукоризненно ровное и чистое, отражало меня в полный рост. Костюм из тонкой золотистой ткани. Великолепно уложенная парикмахером прическа. Принц…

— Повелителем великой планеты не может быть человек, пришедший ниоткуда. Лорд несуществующего мира, — сказал я. — Герой, победивший Шоррэя, — пожалуйста. Хороший парень, достойный золотого памятника в натуральную величину — ради Бога. Кто угодно. Но не повелитель планеты, не будущий император. Не муж принцессы. Так, Эрнадо?

— Да.

— Ты знал об этом всегда, с первой нашей встречи. Но ничего не сказал. Почему?

— Я спасал свой мир, Принц. Свою планету. Я виноват, но иначе поступить не мог.

Я задумчиво посмотрел на сержанта. Я тоже был виноват перед ним — вот только он этого не знал. Ужасно удобная ситуация, когда вина превращается в обиду…

— Быть может, я попрошу от тебя чего-то очень похожего, Эрнадо. Пусть даже окажусь в свою очередь неправым.

Сержант с любопытством посмотрел на меня. Ответил, тщательно подбирая слова:

— Это будет справедливо, Принц. Я в долгу перед вами, а моя планета в безопасности.

Я кивнул. И произнес неожиданно для самого себя:

— Кажется, мы договорились быть на «ты», Эрнадо?

— Тогда мне придется не называть вас Принцем или Лордом. С этими словами фамильярность у меня не получится.

— Я не совсем Лорд, и совсем не Принц, Эрнадо. Я Серж, с планеты, которой нет.

Эрнадо ответил, словно переступая невидимый порог:

— Ты прав, Серж. Это, по крайней мере, честно… Ситуацию тебе объяснила принцесса?

— Нет. Она никак не решится на крупный семейный разговор.

— А кто же?

— Шоррэй. В доверительной, но увы, короткой, беседе.

Доканчивать завтрак Эрнадо пришлось в одиночестве. Меня охватило то странное состояние, в котором процесс размеренного поглощения пищи или просто пребывание на одном месте кажется преступлением. Я отправился к принцессе.

С каждой минутой дворец все больше казался похожим на лабиринт. Целеуказателя у меня не было, а спросить кого-нибудь из немногочисленных слуг мешало самолюбие. Принц, заблудившийся во дворце, пусть даже и чужом, — отличная тема для анекдотов.

Я бродил по огромным залам — камень и дерево, ни малейших следов техники, во много раз опередившей земную. Наверное, потому ее и не было видно, что она походила на земную, как умещающийся в дипломате компьютер на первые ламповые ЭВМ… Я проходил по галереям, абсолютно прозрачным изнутри, но выглядевшим как каменные снаружи. Я шел по коридорам, где дыхание древности было настолько достоверным, что становилось фальшивым.

Этот мир тоже играл свою роль, как Шоррэй — роль сверхчеловека. Он был монархией, потому что это устраивало каждого подданного. Лучше быть императорским солдатом или младшим дворцовым слугой, чем военнообязанным насквозь демократичного режима, или уборщиком в здании парламента. Легче жить по туманным обычаям и ритуалам столетней давности, трактуя их как только угодно, чем устанавливать и выполнять справедливые законы, устаревающие на следующий день после подписания.

А уж если существует монархия — то необходим очень древний и таинственный дворец. Не беда, что в его стенах больше металла и микросхем, чем камня. Главное — фасад. Главное — не выйти из роли.

С детства ненавижу написанные на бумаге экспромты и хорошо отрепетированные любительские спектакли.

Я остановился посредине очередного зала, напоминающего выставку батальной живописи. Картин здесь было не меньше сотни, а в сюжетах мирно соседствовали взмыленные лошади и падающие на скалы звездолеты. Наверное, художник нашел бы здесь немало интересного.

К сожалению, я абсолютно не умею рисовать.

— Кратчайший маршрут к помещению, где сейчас находится принцесса, — сказал я.

В этих дворцах легко заблудиться, прожив в них всю жизнь. А императору тоже не к лицу звать на помощь слуг.

На белых мраморных плитках, которыми был выложен пол, появилась тонкая, светящаяся красным линия. Я удовлетворенно кивнул.

Ритуал есть ритуал, против него не пойдешь. Если уж положено ввести голос принца в информационный центр дворца, то это будет сделано. А вот сообщать временному принцу об этом не обязательно.