Онлайн книга «Ночь пяти стихий»
|
– Ну, у нас в городе тоже собор белокаменный есть, – немного обиделся сидевший рядом с управляющим рыжий Бориска. – Сравнил мыша с быком, – Сила говорил самозабвенно. В Москве ему действительно приходилось бывать, да и наслышался он в последнее время немало о делах первопрестольной, так что вполне мог порассуждать об этом без риска попасться на противоречиях. – Где тебе представить такое, как в Вербное воскресенье из собора крестный ход движется, народу там видимо-невидимо – за образами, за священниками стольники идут, стряпчие, дворяне да дьяки, а дальше сам государь, за которым окольничьи, люди думные да гости, все в парче да в золоте. А по сторонам люди стрелецкие да народ. И вот на лобном месте патриарх царю подает вербу после прочтения Евангелия. И при этом милостыня мешками раздается.. А потом… Да что уж там говорить, мало ли в Москве такого, чего тебе и не представить. – А как цены на хлеб? – Да пока падают. По гривне за меру. Управляющий настороженно посмотрел на Беспалого, тот понял, что сболтнул что-то не то, и поспешил исправиться: – Хотя точно не знаю. Мне это не интересно. – А как шел? Через Тверскую землю? – Ага, через нее. – И как прошел? – Да нормально. Народ добрый, в пристанище не отказывали. – Так, говорят, наводнение там было. Чуть ли не все смыло. – А, – Сила было запнулся, потом улыбнулся. – Брешут больше. Я шел, так давно уж все в берега вошло. Народ уж оправился. Ефим кивнул. Не то чтобы он начал подозревать в чем-то инока, но в него качал закрадываться червь сомнения. Беспалый понял – еще немного, и он может оступиться, сболтнуть что-нибудь такое, что сразу выведет его на чистую воду. Ведь управляющий, похоже, вовсе не дурак и осведомлен гораздо лучше, чем должен быть осведомлен житель такой, глуши. – Вот ты к делам духовным близок, – сказал Ефим. – А правда, что патриарх решил обязанности свои сложить и в черные монахи уйти, а на его место вроде бы отступника Иосифа пророчат? – Ну то пока вопрос спорный, и вряд ли кто тебе тут что скажет. – Тогда скажи… Похоже было, что Ефим решил поставить какую-то ловушку, больше из интереса да по привычке, чем из серьезных опасений, и Беспалый понимал, что разговор пошел не в ту сторону. «Эх, только бы успеть», – подумал он, откусывая от пирожка. – Пожар! – послышался истошный вопль. – Горим, Ефим! Управляющий подскочил к окну. На окраине, около реки, полыхала, разгораясь все больше, кухонька. Пламя готово было перекинуться на сарай и хату. Дым валил такой, что, казалось, горит по меньшей мере боярский терем. – Ох, что ж делается?! Погодь, гость дорогой. Видишь, вся деревня погореть может. Ефим быстро выбежал из помещения и припустился к месту пожара. Туда уже мчались деревенские с ведрами. Работа закипела – быстрая и спорая. Над русскими городами и деревнями всегда витал призрак пожара, одного из самых страшных и безжалостных врагов, и наваливались на него всем миром» со знанием дела. Вот уже один зачерпывает в реке воду, другой льет ее на огонь, третий выпихивает из хлева, который в любую минуту мог загореться, перепуганную, бурую в белых пятнах тощую корову. К досаде Силы, рыжий Бориска остался в светелке, с интересом наблюдая за пожаром и улыбаясь во весь свой большой тонкогубый рот. – Без меня обойдутся. Вона сколько народу, – хмыкнул он, а увидев, что Беспалый поднимается, непонимающе осведомился: – А тебе чего туда идти? – Помогу пожар тушить. – Ну что ж, ты прав, дело нужное. Ладно, пошли вместе. Но Силе Рыжий был совершенно не нужен в качестве провожатого. – Вон смотри, – показал в окно Беспалый, а когда Бориска прильнул к окну, то на его голову обрушился суковатый посох. Бил Сила аккуратно – чтоб лишним смертоубийством список грехов своих не пополнять, но вместе с тем, чтобы надежно обезвредить Рыжего. Он проворно связал поверженного веревкой, которую всегда таскал с собой, засунул в рот тряпку и поверх повязал полотенцем, дабы крики о помощи пресечь. Затем, проверив, хорошо ли спеленут Рыжий, и оставшись довольным, легко поднял его тело, оттащил в заваленную мешками и заставленную корзинами кладовую – здесь его долго не найдут. Стрелец, охранявший баньку, вовсю глазел на пожар – это всегда было зрелище особо занимательное для ротозеев. Почуяв, что сзади кто-то есть, служивый обернулся и, сурово нахмурившись, взмахнул винтовой пищалью. – Проходь. Не положено здесь стоять. – Что, мил человек, баньку стережешь? – ехидно усмехнулся Сила. – Сурьезное дело. – Не твоя забота, – огрызнулся стрелец. – Не иначе мешок с золотом там лежит, ха-ха! – Не мешок, а важный преступник, – изрек стрелец. – Так-то! Не обращая внимания на стрельца, Сила шагнул вперед и заглянул в окошко. – Так то ж баба… Молодая. – Разбойница. Душегубка известная. – Да-а, – уважительно протянул Сила. – Из самой Москвы иду, всяко видел, но чтоб молодуха душегубкой была… – Из Москвы? А не врешь? – Людям нашего звания врать не пристало. – Чего там в Москве? Не слыхал, государь жалованья нам увеличивать не собирался? – Не слыхал. Знаю, что новую монету чеканить начинают. И указ будет, чтоб старую нигде, а особенно в кабаках, не принимать. – Ух ты! А не врешь? – Не вру. Вот такие монеты, – Сила вытащил из кармана завалявшуюся у него серебряную французскую монету. – Ну-ка покажь. Озадаченный стрелец подошел к Беспалому, взял у него монету и с недоверием уставился на нее. Он хотел что-то спросить, но не успел – посох обрушился на его голову, в глазах, казалось, сверкнул с десяток молний, а потом навалилась тьма. Второй удар посоха сбил засов. Дверь баньки распахнулась. Сила зашел внутрь. – Пошли, Варвара, – сказал он. Ничего не понимающая девушка подняла глаза. Сила увидел, что она связана по рукам и ногам. Пришлось тратить бесценное время и резать ножом путы. Он уже почти закончил, и тут деревню огласил вопль: – Держите инока! Беспалый схватил Варвару за руку и вытащил из баньки. Он увидел, что рыжий, уже очухавшийся (видать, голова у него крепка оказалась, так что надо было бить сильнее), каким-то образом освободившийся, стоит на пороге терема, а к баньке бегут люди, подбирая штакетины и топоры. Одного деревенского Сила сбил ударом ноги в живот, второго наградил по хребту посохом. Тут подоспели двое стрельцов, и беглецы оказались прижатыми к забору. А на подходе было еще несколько служивых. – Все, Варвара, вот и конец веревочке нашей. Сжав посох. Беспалый приготовился к горячему бою. Может, к последнему своему бою… |