Онлайн книга «Гильотина для госпитальера»
|
– Что-то у них неладно, – подалась вперед Пенелопа. Лицо испытуемого бледнело, наливалось синевой. То же самое происходило и с операторами. – Они погибают! – Динозавр обернулся к диспетчеру, контролировавшему операцию и сидевшему в кресле в углу комнаты, на его лице был шлем аудиовизуального контакта. – Головастик, они погибают! Диспетчер внешне никак не отреагировал. Но пальцы его забегали по пульту. Внезапно он закрутил головой, потом застонал. И резко сорвал шлем. Тут же в комнату заскочили трое человек из персонала. Загудела реанимационная система. Через полчаса диспетчер устало сказал: – Он погиб. Мы не смогли пробиться через последний блок. – А операторы? – спросил Динозавр. – Они выжили. – Информация? – Об этом мы можем узнать только у них. – Когда? – Когда они придут в себя. – А долго они собираются валяться кверху пузом? – грубо спросила Пенелопа. Диспетчер, поежившись от такого напора, пожал плечами: – Часов семь. Семь часов Пенелопа и Динозавр сидели как на иголках. Наконец ведущий врач сообщил – операторов удалось привести в чувство. – Они что-то узнали или провалялись в контактных шлемах просто так? – осведомился Динозавр. – Узнали, – сказал врач. – Кличка погибшего – Латник. – Место? Откуда он? – Неизвестно. Удалось выбить только – Ла-Пас. И… – Ну же? – прикрикнула нетерпеливо Пенелопа. – Чума… * * * Ночь. Тикают часы на стене. Какой идиот придумал повесить механические часы в спальной? Сомову хотелось встать и ударить по ним кулаком. Он проснулся среди ночи и не мог заснуть в своей комнате. Внизу гудели клаксоны – водители жали на их кнопки сутки напролет и не знали удержу. Завывала вдали полицейская сирена. Пропел керосиновый самолет, ложась на курс от пригородного аэродрома. На восьмидесятом этаже все было слышно отлично. Звуки долетали досюда с легкостью необыкновенной. Они жили своей жизнью, как злобные зубастые существа, терзающие сейчас нервы госпитальера. А кроме этого он слышал, как вода шумит в трубах. Как раскрылись и закрылись на этаже двери лифта. Как в соседнем номере заплакал ребенок. Как в коридоре выругался, зацепившись за конец ковра, уборщик. ОН СЛЫШЫЛ ВСЕ! А еще шуршала громко кровь в жилах. Барабанило сердце. А дыхание было тоже – свистящее и оглушительное. Звуки ополчились на Сомова. Они сбросили с себя дружеские личины и превратились во врагов. Они наждаком елозили по обнаженным нервам, и госпитальер ничего не мог поделать с собой. Он застонал – и стон этот отозвался во всем теле. Ему было плохо. Он не был болен, организм функционировал отлично. Но что-то изменилось в мире. Что-то сделало его в миг враждебным. Это был миг хищных звуков. Сомов приподнялся, хлопнул по стене ладонью, и та ответила рокотом. Он встал, качнулся, подошел к креслу. Упал, заткнув уши пальцами. Не помогло. Звуки пробивали пальцы, как заряд бластера холщовую ткань. Не было от них ни пощады, ни спасения. Он не знал, что происходит. Ему не хотелось думать о том, что творится. Он пытался остановить наступление звуков, но они одолевали его все больше. Они скреблись, требовали доступа в самые сокровенные кладовые его существа. Они были оккупантами, которые не собирались оставлять оборонявшемуся право на жизнь. Происходило что-то чудовищное. Сомов окончательно понял это. Он открыл рот: – Серега, – прокричал он что было силы. Его голос рокотом пронесся над городом, он был должен долететь до каждой семьи, он должен был вздыбить пыль, вырвать с корнем деревья. Звук собственного голоса оглушал. Но на самом деле это был лишь слабый писк, без труда поглощенный стенами помещения. Разведчик спал в своей постели, привычно используя каждую секунду на расслабления – он знал, что в любой момент ему может пригодиться весь запас сил. И Сомов не мог докричаться до него. Госпитальер с трудом оторвал ладони от ушей. В темной комнате вдруг стало светлее. Он увидел, что в кресле напротив него кто-то сидит. – Вы кто? – прошептал Сомов, и этот шорох взревел морской стихией. – Гость, – произнес безучастно пришелец. – Я пришел спасти тебя. Внезапно звуки перестали быть врагами. Свалилась хрустальная тишина. Внешнего мира не существовало. Все звуки пришли в равновесие и замерли водяными брызгами. Они были больше не опасны. Они были приручены. – Ты спас меня, – прошептал Сомов, и его шепот вплелся в водяной узор зависших звуков. – Я спасу всех, – звуки голоса Гостя вливались в общий узор, и тот сиял, придавая радость и ликование миру. – Близится час расплаты. Спасутся избранные. Мы придем, чтобы забрать вас и дать вам волю. Мы – спасители. – Кто? – Мы – чужие. Мы придем, чтобы… Узор звуков кружился вокруг Сомова и начал распадаться на составляющие части. И госпитальер ощущал, как его существо распадается вместе с этим узором. Что все в нем идет в раздрай, но это было приятно. – Мы поможем, – вещал гость. – Вы погрязли в неверии. Вы погрязли во зле… «Распад», – промелькнуло в мозгу Сомова. Вслед за этим выплыло слово – «распадники». И пришло ясное понимание происходящего. Сомов понял, что если не будет сопротивляться, то рухнет окончательно в хаос. А сопротивляться не хотелось. В хаосе было хорошо. В нем была своя красота. Хаос притягивал. Он был тоже организован, как это дико ни звучало. «Сопротивляйся!» – голос ясной части сознания надрывался где-то во тьме. Он призывал: «Возьми себя в руки!» Сомов дернулся. Ему удалось скинуть оцепенение. По ушам ударила канонада звуков. Но он пережил ее. Он потянулся к приорской «раковине» на столе, положил ладонь на нее. И освободительная живая сила заструилась по руке. Хаос отступал. Отступали звуки. Отступали враги. «Раковина» помогала, но не решала исход сражения. Сила помогает достойному. И Сомов старался быть достойным. Он собрал волю в кулак. И разжал объятия иного мира. Он скинул с себя оковы. И обнаружил, что лежит на полу. Что сжимает изо всей силы «раковину». И что на улице уже светлеет. Он пролежал еще два часа, не в силах подняться. Таким его и застал Филатов. – Э, что с тобой? – он подхватил госпитальера без видимого труда, уложил на кровать, собрался пойти за медицинским браслетом, лежащим в сумке. – Не надо, – остановил его Сомов. – Я в порядке. Мне нужен еще час. |