Онлайн книга «На острие иглы»
|
– Призываю тебя, дух Луны. Властью, данной мне самим сатаной, Асмодеем и Бельфегором. Приди и отдайся под волю мою! Голова моя шла ходуном. А в глазах то мутнело, то предметы приобретали необычайную четкость… Вокруг меня начал вращаться, набирая силу и скорость, смерч. И в этом смерче стали возникать заскорузлые руки и безумные глаза. Потоками лились кровь и гной. Чьи-то желтые когти рвали свое брюхо и оттуда вываливались внутренности, которые тут же уносил страшный вихрь. Но ничто не могло проникнуть внутрь круга, очерченного мелом и украшенного пентаграммами и именами черных царей Террора. Дух Луны явился ко мне в теле широком и белом. Он был огромен, лицо его выражало бешенство и неуемную злобу. Точнее, не лицо, а лица Четыре. Одно там, где и положено, второе на затылке, и еще два на коленях. Он колыхался и, казалось, отражался в кривом зеркале. – Чего хочешь, Магистр? – Я жажду смерти. – Чьей? – Ты знаешь! – Я знаю, повелитель… * * * С трудом я оторвал голову от подушки, будто голова моя весила не меньше пуда. И по этой голове били палками, как по пустому чугуну… Но, конечно, по ней никто не бил. Просто кто-то барабанил в дверь. – Кто? – через силу прохрипел я. – Зонненберг, – донеслось из-за дверей. – Подождите минутку, сейчас! Я встал, торопливо оделся. Плеснул на пол воду из бадьи и наспех вытер очерченный мелом круг – Вы опять больны, – с укором, будто утверждая печальную, неопровержимую истину, покачал головой Зонненберг, еще в дверях остановившись и оглядев меня изучающе. – Немного прихворнул… Ночная мистерия вытянула из меня все силы, Было ощущение, что вчера я очень крепко перебрал крепкого местного зелья, именуемого медовухой Со временем, может быть, это пройдет. Когда силу темного мира я буду вызывать таким же небрежным и легким движением, как сегодня ставлю кружку на стол. Но вчера я еле дополз до кровати. – Нужно будет снова направить к вам Винера. – Нет, ни в коем случае! – чересчур поспешно возразил я. – О, мой друг. Вам не следует его опасаться. Он обладает непривлекательной внешностью, зато душа и помыслы его чисты и высоки – Вы забываете, что я сам врач, и уж как-нибудь о себе позабочусь… К тому же плохая рекомендация, когда врача лечит его коллега, не правда ли? – Верно, ха-ха! – гость рассмеялся с каким-то облегчением. – Вы не представляете, как я благодарен вам за постоянную заботу. – Бросьте, просто вы мне по сердцу, Эрлих. Кроме того, я считаю своим долгом заботиться о соотечественниках по праву старейшины нашей общины в этом городе. Только в последнее время заботы эти становятся все печальнее. – Опять что-то случилось? – О да. Ночью погиб еще один наш соотечественник. Его звали Геншель. Непонятно все это. Ему вонзили кинжал в сердце. И инкрустация на рукоятке оружия точно такая же, как на кинжале, которым закололи Бауэра. Такого рисунка я еще никогда не встречал – змея, оплетающая солнце. Я воспринял эту весть совершенно спокойно. Ни один мускул не дрогнул на моем лице. Да, сообщение Зонненберга меня не поразило. Иначе и не могло быть. Я не знал, как именно это произойдет, но то, что возжаждавший смерти Магистра самонадеянный Боров к утру будет мертв, в этом я не сомневался. – Здесь кроется какая-то страшная тайна, – заметил я. – Кроется… Только бы не было больше крови… – согласно кивнул Зонненберг. – До свидания, мне нужно выполнить скорбный долг… Когда Зонненберг покинул мой дом, я посмотрел ему вслед и рассмеялся. Смеялся я так, как не смеялся никогда – зловеще и невесело… Аппетита у меня не было, так что обед я пропустил. Я заметил, что ем все меньше. И в зеркале в углу отражалось мое осунувшееся лицо, И мои горящие глаза сразу приковывали взор… Полтора часа после полудня какой-то мальчишка принес записку. Он бесцеремонно стучал в мою дверь, а когда я открыл, деловито протянул мне сложенную вчетверо бумажку. – Возьмите, барин. – От кого? – Не велено говорить. Я хотел схватить его за рукав, но он проворно вывернулся и бросился прочь. – Прощевайте, барин! Я развернул бумажку. Там шел убористый текст на немецком языке. Почерк был немножко корявый, но не от того, что писавший был недостаточно грамотен. Наоборот, это был почерк человека, для которого письмо – занятие ежедневное и порядком поднадоевшее. "Магистр, пишу письмо, поскольку мною движет одно стремление – помочь тебе. Твоя воля и мощь вызывают уважение и трепет, твои помыслы черны, как безлунная ночь. Но ты знаешь, как тебе не хватает Жезла Мудрых! Все твои беды от того, что нет его в твоих руках. Мы можем соединить наши устремления, и тогда у наших ног по-рабски будет распростерт весь мир. Как узнать, говорю ли я правду? Ответь мне, кто, кроме посвященных, знает о Жезле Мудрых? И помни тайную заповедь: «Сбргвито казрст». Жду вечером у входа в монастырь Спаса на Всходне. Будь смел и зол, Магистр! И да пребудет с нами Тьма!" Ерунда какая-то. «Сбргвито казрст» – это ж надо придумать! Полная бессмыслица. Вроде нет на земле такого уродского языка. Но мне казалось, что я слышал эти два глупых слова. Слышал? Или, может быть, читал? Я потянулся к ларцу, открыл книгу на первой странице. Все верно, вверху красной краской выделены эти два слова. Что они означают? Может быть, когда-нибудь мне и это станет известно. За заботами и визитами (меня представили еще одному важному лицу) прошел весь день. И все это время я старался не думать о вечере, о предстоящей встрече, о том, что я опять шагну во тьму и опасность. Но я знал, что это произойдет, поэтому заблаговременно выспросил, как добраться до указанного в загадочном послании места. Вечером возвратился домой. Аппетита все так же не было, но я заставил себя съесть кусок черствого хлеба с сыром и запил его несколькими глотками вина. Когда стрелки моих верных часов подползли к заветному делению, я окончательно решился. Пора было собираться. Сунув за пояс два пистоля и кинжал, столько раз выручавший меня, я накинул плащ и вышел на улицу. Погода испортилась. Поднялся ветер. Рваные облака накатывали на луну, и создавалось впечатление, что твердь небесная несется куда-то с огромной скоростью. Зная теперь по опыту, что ночью в Москве ходить одному опасно, я держал руку под плащом, и пальцы мои сжимали холодный металл. Однако до монастырских ворот – места встречи – добрался спокойно. |