Онлайн книга «Пресс-центр. Анатомия политического преступления»
"С 1979 года, — отметил недавно сенатор от штата Коннектикут Кристофер Додд, — мы затратили на Сальвадор более миллиарда долларов, и к чему это нас привело?" Вернье заключает свой комментарий весьма пессимистично: "Белый дом не считается со своими западноевропейскими союзниками, планируя "старую политику новых канонерок". 23 14.10.83 (9 часов 05 минут) Инспектор Шор подвинул фрау Дорн, секретарю покойного Грацио, чашку кофе. — Я заварил вам покрепче… Хотите молока? — Нет, спасибо, я пью без молока. — С сахарином? — Мне не надо худеть, — сухо, как-то заученно ответила женщина. — Тогда погодите, я поищу где-нибудь сахар… — Не надо, инспектор, я пью горький кофе. — Фрау Дорн, я пригласил вас для доверительной беседы… Однако в том случае, если в ваших ответах появится то, что может помочь расследованию, я буду вынужден записать ваши слова на пленку. Я предупрежу об этом заранее. Вы согласны? — Да. — Пожалуйста, постарайтесь по возможности подробно воспроизвести ваш последний разговор с Грацио. Женщина открыла плоскую сумочку крокодиловой кожи ("Франков триста, не меньше, — отметил Шор, — а то и четыреста"), достала сигареты, закурила; тонкие холеные пальцы ее чуть подрагивали. — Он позвонил мне что-то около одиннадцати и попросил срочно, первым же рейсом вылететь в Цюрих, там меня встретят, ему нужна моя помощь, прибывают люди из-за океана, беседа будет крайне важной… Вот, собственно, и все. — Какие люди должны были прилететь из-за океана? — Кажется, он упомянул "Юнайтед фрут", но я могу ошибиться… — Спасибо, дальше, пожалуйста." — Это все… "Это не все, — отметил Шор, — разговор-то продолжался более семи минут". — Как вам показался его голос? — Обычный голос… Его голос… Только, может быть, чуть более усталый, чем обычно… Господин Грацио очень уставал последние месяцы… — Жаловался на недомогание? — Нет… Он был крайне скрытен… Как-то раз сказал, что у него участилось сердцебиение накануне резкой перемены погоды… Но потом врачи провели курс югославского компламина и ему стало значительно легче… — Он не жаловался на здоровье во время последней встречи? — Нет. — Следовательно, попросил вас прилететь утренним рейсом, и на этом ваш разговор закончился? — Да. — Вы живете одна? — С мамой. — А кто подошел к телефону, когда он позвонил вам? Матушка или вы? — Я, конечно. Мама рано ложится спать. — Фрау Дорн, я вынужден включить диктофон и попросить вас воспроизвести разговор с мистером Грацио еще раз. — Пожалуйста… "Добрый вечер, дорогая…" Нет, нет, мы никогда не были близки, — словно бы угадав возможный вопрос Шора, заметила женщина, — просто господин Грацио был обходителен с теми, кому верил и с кем долго работал… "Не могли бы вы завтра первым рейсом вылететь ко мне, вас встретят в аэропорту. Если вы захотите арендовать в "ависе" машину, счет будет, понятно, оплачен; прилетают люди из-за океана, предстоит сложная работа, пожалуйста, выручите меня…" Вот и все. — А что вы ему ответили? — Сказала, что сейчас же забронирую билет и прилечу с первым рейсом; на всякий случай, попросила я, пусть концерн вышлет машину; как я понимаю, за рулем будет Франц, я помню его "ягуар"… Вот и все… — Понятно… Спасибо, фрау Дорн, я выключаю запись… Расскажите, пожалуйста, когда вы начали работать с Грацио? — Давно, инспектор… Лет семь назад. — Каким образом вы к нему попали? — Я пришла по объявлению… Выдержала конкурсный экзамен и начала работать в его банковской группе… Знаю итальянский и английский, выучила французский… Однажды пришлось стенографировать совещание наблюдательного совета, на котором были представители итальянских и американских фирм… Господину Грацио понравился мой итальянский, с тех пор я часто с ним работала… — Вы стенографировали все важные совещания? — Да. Особенно если собирались представители разноязычных стран… — Господин Грацио приглашал вас когда-нибудь на ужин? — Только с компанией. — Вы знали его близких друзей? — Как вам сказать… По-моему, близких друзей у него не было, инспектор. Я знаю, что он уезжал отдыхать — дней на пять, не больше — на свою яхту в Палермо… Там не бывал никто из его служащих… Он был со всеми очень добр и ровен… Нет, я не знаю его близких друзей. — А какими были его отношения с господами Бланко и Уфером? — Это его… Как бы сказать… Я не уверена, являлись ли они его компаньонами, но, мне кажется, он доверял этим людям и делал с ними серьезный бизнес. — Какого рода? — Господин Грацио никогда и никому не рассказывал о своем бизнесе, инспектор, это не принято. — Вы хорошо знакомы с этими людьми? — Нет. Поверхностно. — Вы хорошо относились к покойному? — Очень. — Вы не хотите помочь мне в установлении истины? Женщина снова закурила; пальцы ее не дрожали больше, но лицо было бледным и глаза тревожными. — Я готова помогать во всем, инспектор. — Меня интересует любая подробность, любое ваше соображение о случившемся… Может быть, вас тяготит что-то, вы подозреваете кого-либо? — Нет. — Вы считаете, что у Грацио были веские причины уйти из жизни? — У каждого человека есть своя тайна. — Вы не замечали каких-либо аномалий в его поведении за последние недели или месяцы? Женщина покачала головой, ничего не ответила. — Вчера по телефону вы говорили, что все случившееся ужасно, что это невозможно, он так любил жизнь и все такое прочее… Господин Грацио был человеком настроения? — Нет, он был человеком дела, там настроения невозможны. — Почему господин Грацио мог решиться на такой страшный шаг, фрау Дорн? — Я не знаю… — Скажите, пожалуйста, на последних совещаниях вашего наблюдательного совета не было тревожных сигналов о близящемся банкротстве? — Если бы эти разговоры и были, я не ответила бы вам, инспектор, потому что подписала обязательство не раскрывать секреты концерна в течение десяти лет после окончания работы… — Я понимаю вас, фрау Дорн… Когда вы беседовали с господином Грацио перед его последним телефонным звонком? |