Онлайн книга «Криминальная история России. 1995-2001. Курганские. Ореховские. Паша Цируль»
|
Я верил, что она вернется, что она любит меня. Минут через десять хлопнула входная дверь – Олеся ушла. Мне стало не по себе. Что же за жизнь такая! Другая бы радовалась – живет в полном достатке, а тут… Подошел к телефону, набрал Севкин номер. – Алло, Севка? – Севы нет дома, – трубку взяла Кристина. – А где же он? – Олег, я не знаю. Я у тебя об этом же хотела спросить! Надеюсь, он не с другой женщиной? – Да что ты! – ответил я. – Севка на работе, я совсем забыл. Он много работает, мало отдыхает. – А я хотела с ним в ресторанчик съездить… Может, поедете с нами в ресторан поужинать? – продолжала Кристина. – Нет, спасибо, в следующий раз, – ответил я и положил трубку. И подумал: вот, например, Кристина. Баба живет с Севкой конкретно за деньги, ни во что не вникает, радуется жизни, тому, что он платит ей… Но где все-таки Севка? Я набрал номер его мобильного телефона. Услышал его голос: – Слушаю! – Севка, это я. – Здорово, Олег! Что случилось? – Ну ты даешь! Уже просто так и позвонить нельзя? Сразу – «что случилось»! Заходи ко мне! – Я скоро буду дома, мы с Кристиной к вам зайдем… – Нет, заходи один, прошу тебя! – Что, поговорить надо? – Да. Олеся ушла. – Как ушла?! – забеспокоился Севка. – Совсем. Говорит, жизнь ее такая не устраивает. – А что такое? – Видать, крыша поехала… – А, все понял! Ты не скучай, я скоро заскочу! – Через сколько будешь? – спросил я. – Ну минут через тридцать-сорок… – хитро проговорил Севка. – И с сюрпризом для тебя! В одно местечко заеду, кое-что возьму, приеду и успокою тебя. Давай жди! Минут через сорок появился Севка, но не один. Он снял двух девчонок на улице Тверской. Я стал протестовать: – Зачем ты приехал с ними? Я хотел с тобой поговорить, а ты этих шалав привел… – Погоди, Олежек, одно другому не мешает! Мы и поговорим, и делом займемся… Тебе надо отвлечься! – деловито проговорил Севка, проходя на кухню. – Дай-ка мне твой телефончик! Через несколько мгновений я услышал Севкин голос: – Алло, Кристина? Я тут у Олега… Пацана успокоить надо. Жена от него ушла… Нет, нет, тебе приходить не надо, мы с ним вдвоем по-мужски, по-братски переговорим… Все, пока! – И обратился ко мне: – Алиби мне обеспечено, теперь можно заняться девчонками! Я был зол на Олесю, во мне пылала ненависть ко всему женскому роду, к этим трясогузкам, которые в постели, когда страсть захлестывает и ум, и разум, шепчут тебе одно, напяливая на себя дорогие шубы едва ли не от Версаче – говорят другое, соря баксами где-нибудь на Канарах, теми самыми баксами, которые я зарабатываю, буквально рискуя получить пулю в лоб, взлететь под облака от прилепленной к днищу машины пластиковой бомбы, по-собачьи влюбленно смотрят в глаза. А когда все это вдруг может исчезнуть, просто перестать поступать – они вдруг становятся праведницами, вспоминают о каких-то духовных ценностях, о собственном душевном покое. Пусть уходит, Севка прав: не стоит из-за этого расстраиваться. Ну, кого там приволок Севка? Подавай сюда. Все равно – черную, рыжую, седую. Щас мы с ней разберемся!.. Небольшого росточка – прямо-таки школьница, с куценьким хвостиком и огромными, в пол-лица, блюдцами зеленоватых глаз – девчушка вошла в комнату, поддернула повыше и без того уж короткую юбчонку, села на тумбочку, играя кругленькими коленками. – Ты что, из школы сбежала, что ли? – угрюмо спросил я, вовсе не пытаясь унять свое раздражение. – Что мне с тобой делать? – Что хочешь, – ответила она, опустилась передо мной на колени и покорно опустила голову, хоть по шее ей давай. Я отступил, она вновь подвинулась ко мне на коленках и ласково погладила ладошкой по ровной полосе ширинки. Я ждал. Она погладила еще разок и приложилась к штанам губами. Что-то шевельнулось у нее под рукой, какая-то неясная истома шевельнула во мне хвостом. А она уже ловким движением расстегнула ремень и неслышно опустила «молнию». Ишь ты! Глянула снизу вверх зелеными фонариками и облизнула свои пересохшие губы. Так же улыбаясь, нежно потерлась носом, потом волосами, мягкими горячими губами о проявивший к ней интерес и мрачно восставший из состояния покоя фаллос. Потом обхватила его вдруг ставшими требовательными и твердыми губами – и я перепутал день с ночью, себя с нею. Какое-то дикое стремление сделать ей больно, словно бы таким образом отомстить Олесе за ее предательство, толкало меня все дальше и дальше, я ощущал ее бархатные губы, ласковый огонь языка. И через мгновение, уже озверев от накатывающего желания, я стремился только к одному – чтобы ЭТО длилось как можно дольше, лучше всего – чтоб оно никогда не кончалось… Через пару часов Севка вызвал меня на кухню. – Ну что ты, братуха, совсем сник? Баба от тебя ушла? Ничего, плюнь, другую найди! – Тебе легко говорить, а я к ней привык. Да и потом, сам знаешь, в нашей профессии женщин часто менять нельзя. – Да, ты прав… Хорошо, хочешь, моя Кристина с ней потолкует? Хочешь, я, в конце концов, с ней поговорю? Куда она денется? Купи ей что-нибудь дорогое, хорошее, а еще лучше – съезди с ней отдохнуть! – Погоди, Севка, дело не в этом. Раз трещина пошла – то ничего хорошего уже не будет. – Да все будет нормально! – продолжал Севка. – Куда она денется! Она уже привыкла к такой жизни! В свою старую возвращаться, медсестрой? Подавать больным горшки? Думаю, она этим заниматься уже не станет. Она вернется, вот увидишь! Мы с ним еще долго разговаривали на кухне, и каждый остался при своем мнении. Под утро мы разошлись. Я проспал до обеда. Меня разбудил звонок Севки. – Ну что, как ты? Надо работать. Через несколько минут мы встретились с ним у подъезда. – Куда поедем? – спросил я. – На стрелку. – На какую еще стрелку? – удивился я. – Да не волнуйся ты, к друзьям едем. Сотрудничество предлагают, причем вышли на нас сами. – Что за стрелка? – Есть такая структура – войковская. У метро «Войковская» тусуются, – пояснил Севка. – И что за группировка? – Одна из старейших в Москве. Еще знаменитый Гриша Север, вор в законе, ее создавал, из карманников, мошенников и наперсточников. Гремела она по Москве будь здоров! – А потом что? – Потом Гриша как-то отошел от дел. Он, между прочим, до сих пор жив. – Да ты что? – удивился я. |