Книга Полторы минуты славы, страница 49 – Светлана Гончаренко

— А ты попробуй бодибилдингиста Рябова напряги, — посоветовал другу Самоваров. — Все-таки он судимый. Вдруг именно через него Карасевич хотел выйти на настоящих бандосов и снять их в своем сериале?

Стас согласился:

— Знаю, и Рябовым надо бы заняться, и многим другим. Но руки не доходят! Рябов сейчас ведет образцово-показательный образ жизни. Я на всякий случай запросил, где сейчас те ребята, что вместе с ним когда-то колбасу из ларька воровали. Чем черт не шутит?.. Хотя, скорее всего, это совсем уже другая история. И кроме типа в капюшоне, по сериалу ничего добыть не удалось.

— Капюшон не чадра, целиком закрыть лицо не может, — заметил Самоваров.

— Видел бы ты этого мастера камуфляжа! Он ведь в тени все время держался. Парень с телевидения и так, и эдак на компьютере его башку увеличивал — шиш! Только, говорит, более или менее можно зафиксировать линию подбородка. Вот, полюбуйся!

Стас вынул из кармана распечатку увеличенного портрета человека в капюшоне. Она больше напоминала лунный пейзаж.

— Да, картиночка… — протянул Самоваров. — Ну и где тут у нас линия подбородка?

Стас провел по бумаге твердым пальцем:

— Вот она!

— Правда? А я было решил, что это его лоб. Посмотрим, какой же у нас подбородок… Ага, треугольный, клинышком довольно аккуратным. И кажется, с ямочкой?

— Или плохо бритый. У него и руки грязные были. Модель эта безмозглая руки рассмотрела, а физиономию нет. Никто его не видел! Как и жмура с завода металлоизделий.

— Слушай, Стас, а вы подбородки этих двух неизвестных не сличали? — сказал вдруг Самоваров.

Судя по тому, как дернулся на диване Стас и зашарил по карманам, подбородки действительно не сличали.

Майор вытащил на свет фотографию покойника в пальто от Армани:

— Вот он, голубчик! Поглядим, поглядим… Черт! Смотри, Колян! И тут тоже подбородок с ямочкой! Небритость-то и побрить можно, но вот форму челюсти не купишь. Колян, ты гений!

Гений скромно уткнулся в малоприятный портрет трупа и тоже признал:

— Похож. Хотя распечатка с видео у тебя и слабовата, но похож. Вот закрой верх лица. А? Ямочка и тут и там. И очертания подбородка те же. Вид черепной кости можно изменить, только загримировавшись, как в цирке, или отпустив бородку. Бородки не было. Грима тоже: он ведь средь бела дня по улицам ходил, а грим только с галерки не заметен. Мужик он молодой, без вторых подбородков и всяких кожных складок, которые только смазали бы нам картину. Вроде он…

— Он самый! Он! Девица-моделька говорила, что руки у него грязные были. А наш труп весь татуированный. Синие когти драконьи у него на руках! — Стас ухмыльнулся: — Надо же! Значит, я красавиц из агентства покойником стращал.

— Зачем стращал?

— Чтоб сигнализировали мне при очередном появлении человека в капюшоне. «Берегитесь, девчонки, — сказал им, — возможно, это маньяк». В мебельном салоне я проделал то же самое. Никто пока не звонил. Понятно теперь почему: этот больше никуда не придет.

— Видишь, Стас, как славно: у тебя теперь вместо двух неизвестных всего один, — порадовался за друга Самоваров.

— И тот покойник! Но ведь все равно поганая история остается — этот тип с подбородком и в капюшоне по крайней мере два дня таскался за съемочной группой, а на третий нашел конец на режиссерском диване. Под режиссерским пальто. Погано!

Самоваров пожал плечами:

— Так уж и погано? Ведь кое-что начинает проясняться.

— Но ведь совсем не то, что я думал! Снова сериал на глаза лезет. А я-то нашел концы в аптечном бизнесе! Как тут одно к другому прицеплено?

— Поговори все-таки с Рябовым, — снова напомнил Самоваров. — Я, конечно, мало с кем из съемочной группы знаком. Может, там и без Рябова полно подозрительных ребят. Но он что-то может знать. Все в один голос говорят — в последние дни перед пропажей Карасевича и убийством незнакомца Рябов был сам не свой. Роль выучить не мог, нервничал. Красотка Саша Супрун даже слышала, как он с Карасевичем ругался, обещал бросить сериал. И в деньгах очень нуждался.

— Да ладно, Колян, не надо меня убеждать! — сдался Стас. — Согласен. Побеседую я с этим героем-любовником. И нашего покойника покажу заново всем свидетелям с завода металлоизделий. Уже в живом виде покажу, на кассете. Может, он и на завод захаживал? Поглядим!

Стас так стремительно сорвался с дивана и ринулся к двери, что Самоваров едва успел сунуть ему сверток с остатком черемухового пирога. Когда Стас видит цель, его не удержать!

Самоваров выглянул в коридор и увидел широкоплечий силуэт друга — далеко, почти у выхода. Волнистая тень майора быстро скользила по паркету, пыльные жесткие каблуки выбивали решительную дробь.

Самоваров улыбнулся вслед. Да, Стасу начало везти. Это хорошо, когда везет! Стас пойдет теперь по следу, и все наконец всё вспомнят, и назовут нужные имена, и подбородки совместятся всеми ямочками, а даты совпадут. Вруны увянут от одного Стасова стального, непрозрачного, невозмутимого взгляда, и никто даже не посмеет предположить, что у него под мышкой в свертке не убийственные улики, а всего лишь пирог с черемухой.

В отличие от Стаса большинство людей не считает, что им повезло, когда приходится глядеть на фотографии неизвестных трупов и узнавать подробности из жизни несимпатичных людей с красивыми и некрасивыми кличками. Зато они могут с радостью наблюдать, как весна заливает мир сплошной зеленью и теснит долгую ночь.

Настя последние дни чувствовала себя не только согретой солнцем, но и вполне свободной. Она кончала институт. Дипломные картины были закончены, можно строить любые планы — и реальные, и несбыточные. Мечталось вместе с Самоваровым съездить на Север и в Питер. Или на Волгу. Или на Валаам. Зачем-то хотелось еще и в Венецию.

Но и без всякой Венеции можно было просто сидеть на солнышке и прекрасно ничего не делать, то есть делать то, что в Италии, судя по литературным источникам, очень ценится. Еще можно было бродить по любимым местам и смотреть, как небывало цветет в этом году сирень.

— А лучшая все-таки на Луначарского, у сумасшедшего дома, — со знанием дела объявила Настя Самоварову. — Даже в Ботаническом саду коллекция сирени беднее.

— Согласен, — отвечал тот. — Только глубоко на территорию этого заведения никак не пробраться — психически здоровому человеку, конечно. Там всюду неприступные заборы и решетки.

— Затворница-сирень! Сходящая с ума! Сводящая с ума! — сразу вспыхнула восторгом Настя.

И ей расхотелось ничего не делать.

— Я уже знаю, как я это напишу, — сказала она. — Поехали! Прямо сейчас, как говорят в телевизоре! Я уверена, что в дурдом все-таки пробраться можно. Как-нибудь я пролезу. А уж вместе мы наверняка что-нибудь придумаем! Ведь ты не боишься чокнутых докторов? Я слышала, они в саду ловят воров сирени и что-то нехорошее с ними делают.