Книга Набоб, страница 126 – Ирэн Фрэн

Он покраснел.

— Угадай, зачем я позвала тебя.

Он выдержал взгляд ее черных глаз.

— Тебя интересуют письма из Шандернагора.

— Ты так думаешь? — с иронией спросила она. — А может быть, я позвала тебя, потому что больна?

Она наклонилась, и то, что Визаж увидел в глубоком вырезе чоли, смутило его еще больше.

— Я все еще желанна как женщина, не правда ли? Еще красива, несмотря на годы!

Визаж отвернулся, устыдившись того, что он, старый и кривой, поддался чарам этой красивой женщины. Она играла с ним. Ее возраст — наверное, ей было около сорока — давал ей на это право. Своей раскрепощенностью она напоминала европеек. На самом же деле — теперь он понял это — царица была типичной женщиной Индии: эта кошачья жестокость, эта легкость, с которой она распоряжалась чужой судьбой, эта игра, которая игрой вовсе не являлась… Визаж знал, что в этом возрасте индийская женщина достигает апогея своей жизни. Утрачивая красоту, она обретает большую власть, правда при условии, что она родила и воспитала сына. У Сарасвати не осталось детей. Но ее необычная судьба подняла ее на такую высоту и дала ей такую независимость, которой не достигала ни одна другая женщина Индии.

— Успокойся, лекарь. Я позвала тебя не затем, чтобы погубить, — сказала она.

Визаж осмелился наконец взглянуть ей в лицо.

— Что это ты меня разглядываешь? Подсчитываешь мои морщины? Значит, тебе неизвестно, что желание мужчины возбуждают ноги женщины, а не ее лицо, не визаж, как говорят французы. — Она протянула к нему свои подкрашенные хной ноги. — Это ведь и твое имя, Визаж… — Последняя фраза прозвучала по-французски, с безупречным произношением. Сарасвати слегка растягивала слоги, как это делали жители Пондишери.

— Так ты знаешь французский? — удивился Визаж.

— Учу. Со мной занимается Боженька.

— Боженька?

— Ну да, канонир. У него тоже смешное имя. Странный у вас язык.

— Все языки кажутся странными, царица, когда их начинаешь изучать… А люди, которые на них говорят, еще более странны. Особенно фиранги, белые люди.

Она понимающе улыбнулась:

— Конечно, конечно… Вижу, ты горишь нетерпением рассказать мне о письмах из Шандернагора. Но мы пока подождем. В должное время мы вернемся к этому. Не следует торопить мангуста, чтобы он поскорее убил кобру. Он лучше знает, когда напасть. — Она подняла занавес, отделявший комнату от зенаны. — Пойдем!

Визаж побледнел:

— Женщины не интересуют меня, высокочтимая царица.

— Пойдем!

Это был приказ. Визаж не знал, что сделать. Последовать за ней означало подвергнуться невероятной опасности.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.

— Трус, ничтожество! — усмехнулась царица. — Ты малодушен, как все мужчины в этом мире! Неужели ты решил, что я возжелала тебя или готова допустить тебя до женщин Угрюма? — Рассердившись, она стала говорить на хинди, но сразу же смягчилась.

Она потянула его за рукав, толкнула за штору, и они оказались на длинной крытой галерее, обрамляющей внутренний дворик. Прямо под ними находилась зенана.

С того места, где они стояли, хорошо просматривались все комнаты гарема, потому что в это время дня шторы не были опущены.

— Здесь живут женщины Угрюма, — прошептала Сарасвати. — Посмотри на них бедненьких: они пировали всю ночь.

Вокруг чарпаи со смятыми покрывалами стояли кувшины с пальмовым вином, блюда с пирогами и флаконами с эликсирами. Пьяные евнухи храпели у дверей. В спутанных волосах спящих женщин увядали цветы. Визаж увидел несколько обнаженных красавиц, слившихся в объятиях и поцелуях.

— И ты позволяешь все это? — спросил он.

— Лекарь, неужели ты думаешь, что эти прекрасные создания могут удовлетвориться тем, что танцуют обнаженными перед несчастным Угрюмом?

Несчастный Угрюм. Визаж в первый раз слышал, чтобы так говорили о его хозяине.

— Что тебе сказать? Шесть лет назад я думал, что он скоро умрет. А он выжил. Ему даже стало лучше. Но это не благодаря моим порошкам.

— Не думаешь же ты, фиранги, что я обладаю ваджрой и поддерживаю его жизнь?!

— Пути Господни неисповедимы, царица. Медицина — это наука о долголетии, аюрведа, как говорят у вас, но некоторые спасительные средства спрятаны в глубине нашего сердца. Кто может разгадать его тайны?

— Я знаю, что он теряет силы. Он умрет, если я не буду его поддерживать. Потому что, видишь ли, я-то верю в ваджру…

— Тогда, чего ты ждешь от меня?

— Я жду момента, когда смогу употребить мою силу на что-то иное, чем подержание жизни этого старика.

— Я не понимаю.

— Ты ведь знаешь, что пишут Мадеку из Шандернагора.

— Да.

— Он собирается встать на сторону Могола?

Итак, она даже не скрывала, что подглядывала за Угрюмом, прячась за мушарабием. Похоже, именно она ведет всю игру.

— Я не знаю, — ответил Визаж.

— Уедет ли он через две недели или через три месяца, мне это все равно, раз он в принципе решил уехать!

— И ты, царица, тоже желаешь его гибели?

— Кто тебе сказал, что я желаю его гибели? — засмеялась она.

— Угрюм не собирается давать денег на войну.

— Естественно! Он никому их не дает! Он их копит!

Они надолго замолчали.

— Ты ведь хорошо его знаешь, этого Мадека, не правда ли? — наконец спросила она. — Ты знал его задолго до меня… Ведь именно ты, лекарь, был с ним, когда он приезжал в Годх. Почему человек из Шандернагора сделал тебя своим доверенным лицом у Мадека? Индия велика, Визаж, но не настолько, чтобы можно было сохранить тайну. К тому же это и не было тайной. Нас так мало, тех, кто был счастлив в Годхе. Мы узнаем друг друга.

— К чему ты клонишь?

Сарасвати открыла медный сундук:

— Смотри!

Там лежала деревянная раскрашенная скульптура — тигр, нависший над человечком в треуголке и красной форме.

— Тебе нравится мой тигр, правда? — сказала Сарасвати. — Он очень скромных размеров. Мне продал его некий купец, который пришел с юга. Он говорил, что какой-то фиранги делает большие движущиеся машины наподобие этой и предлагает их раджам Декана, недовольным присутствием англичан. Говорят, что первому эта идея пришла в голову радже Бенареса. Красиво, правда?

Она повернула какую-то ручку на боку фигурки. Тигр вздыбился и зарычал, а англичанин начал издавать предсмертные хрипы.

— Остроумно, — улыбнулась Сарасвати. — Но этот тигр слишком маленький.

Она указала Визажу на открытый рот англичанина: