Книга Лорд - дикарь, страница 72 – Патриция Коулин

— Но… — начала Ариэл, удивляясь, когда и почему он поднялся, чтобы защитить ее доброе имя.

— Спрячься, — приказал Леон, закрывая Ариэл тяжелым одеялом и выгибая одно колено так, чтобы не было видно очертаний ее тела.

— Входи! — закричал он дворецкому. В комнату вошел Калвин:

— Доброе утро, сэр.

— Доброе утро, Калвин, если это действительно утро. — Леон протяжно зевнул и посмотрел на окно. — Здесь всегда так темно по утрам?

— В марте да, сэр, и, кроме того, началась гроза. Альфред считает, что вам лучше перенести осмотр владений на другое время.

— И именно поэтому ты поднял меня в такую рань?

— Конечно, нет, сэр. — Калвин выглядел обиженным. — Я пришел сказать, что кто-то из детей оставил дверцу клетки открытой, ну и… осмелюсь доложить, что… Принни… — с почтительным уважением выговорил слуга. — Мы не знаем, куда он исчез.

— Ты хочешь сказать, что он убежал? Сколько здесь комнат?

— Семьдесят, сэр, не считая…

— Но многие из них, наверное, закрыты?

— Да, сэр, и мы уже начали действовать. Я приказал закрыть все окна и двери и отправил слуг на поиски.

— Не волнуйся так, Калвин, — сказал, улыбаясь, Леон. — Это всего лишь кролик, а не король Англии.

— Понимаю, сэр, но вы доверили эту клетку мне, а я всегда добросовестно отношусь к своим обязанностям.

Калвин многозначительно посмотрел на Леона, очевидно, намекая на события минувшей ночи.

— Я ценю твою преданность, но…

Леон замолчал, заметив, как дернулась голова Калвина и он с почтением посмотрел себе под ноги. Там сидел белый с коричневыми пятнами пушистый комочек, который в одно мгновение исчез под кроватью.

— Пойду отменю поиски, — сказал Калвин.

— Хорошо. Послушай, Кал, я разместил мисс Холлидей в противоположной комнате. Долгое путешествие утомило ее. Прикажи, чтобы ее никто не беспокоил.

— Слушаюсь, сэр. Я сейчас же передам слугам ваше распоряжение.

Леон дождался, когда за Калвином закроется дверь, и заглянул под одеяло.

— Можешь вылезать, — сказал он. — Конечно, если ты не хочешь…

Ариэл моментально вылезла из-под одеяла.

— Ты покраснела, — сказал он, едва сдерживаясь, чтобы не сказать Ариэл, какая она красивая и желанная и как неделями он мечтал о ней.

— Там очень жарко, — ответила Ариэл, избегая его взгляда.

— Должно быть, — сказал Леон, обнимая Ариэл за плечи. — Хотя я с самого начала заметил твою потрясающую способность краснеть по каждому поводу. — Он потянул одеяло, которое Ариэл крепко прижимала к груди. — Хочешь узнать, что меня интересует больше всего?

— Не хочу даже говорить на эту тему. Это наверняка неприлично.

— Боже, как скучно. Все же мне хочется сказать тебе, что меня интересует, так как я часто над этим думаю. У тебя краснеет только лицо или другие части тела тоже? — Рука Леона коснулась ее груди и поползла дальше к животу. — Хочешь, я сам отвечу на свой вопрос?

— Не надо.

— Трусиха. Ты краснеешь везде. Каждый уголок твоего нежного тела. — Откинув волосы, Леон поцеловал Ариэл в шею. — Ты похожа на розу и одновременно на сливки. Никогда не встречал таких вкусных женщин. Ты…

— Пожалуйста, Леон, не продолжай.

Леон замолчал, почувствовав, что Ариэл вся напряглась. Он взял ее за подбородок и поцеловал ь губы.

— Тебе это больше нравится? — спросил он. Ариэл вырвалась из его рук:

— Мне бы больше понравилось, если бы ты подал мне мое платье.

— Почему? — удивился Леон, подкладывая подушку себе под спину. Он привык заниматься любовью по утрам, и ему никто еще не отказывал в этом. — Ты торопишься куда-нибудь?

— Да, в свою комнату.

— Ты и так в своей комнате. Ты будешь жить здесь, пока мы не уедем из Рестомела.

— Не смеши меня, — ответила Ариэл, в первый раз за все утро посмотрев Леону в лицо. — То, что было ночью, больше не повторится. Я думаю, так будет лучше для нас обоих. Мне не нужны твои фальшивые ласки и нежность.

— Почему же фальшивые? — потребовал ответа Леон, удивленный и одновременно раздосадованный. — Мне показалось, они тебе понравились.

— Возможно. И все же они были фальшивыми, поверь мне. Вчера вечером ты сделал мне предложение испытать новое чувство, и я согласилась. Ты должен признать, что все произошло в силу обстоятельств. Мы оба устали от долгой дороги и были возбуждены и очарованы этим местом. Не думай, что я тебя в чем-то обвиняю. Сделка была честной, и мы оба получили удовольствие.

— Тогда в чем же дело? — спросил Леон, сложив на груди руки. — Чисто физически: сошлись и разошлись? И ничего больше?

— Ничего, — честно ответила Ариэл, тряхнув головой так, что ее длинные золотистые волосы закрыли ей лицо. — Теперь с этим покончено, и нам лучше встать, умыться, одеться и заняться более серьезными делами.

— Теперь все понятно, — ответил Леон, с насмешливой улыбкой глядя на нее. Все в нем протестовало против такого заявления. Неужели она так ничего и не почувствовала, кроме физического влечения? Неужели он зря старался, чтобы пробудить в ней любовь? И это тогда, когда он сам… когда чувства так переполняли его? — Не сомневаюсь, что под более серьезными вещами ты подразумеваешь поиски меча.

— И я готова помогать тебе в этом.

— Твое чувство ответственности…

— Перед моей семьей, — перебила его Ариэл.

— А это значит, ты должна выйти замуж за Пенроуза. Правильно я понимаю?

Ариэл решительно кивнула:

— Да, если все пойдет хорошо.

— Как же ты выйдешь за него замуж после того, что произошло?

— У меня нет выбора. Пенроуз единственный, за кого я могу выйти замуж.

— Неужели ты настолько наивна, думая, что твой план сработает после того, как ты провела ночь в моей постели?

— Как ты смеешь упрекать меня в этом?

— Мне-то что, а вот Пенроуз! Что будет с ним, когда он обнаружит…

— О! — закричала Ариэл, глядя на Леона полными отчаяния глазами. — Ты… ты… О! Как я могла поверить тебе… тебе, человеку, у которого нет сердца. Я совсем забыла, что ты не джентльмен. Только такой негодяй, как ты, может рассказывать о таких вещах.

— Успокойся, — приказал Леон.

Ариэл выскочила из кровати. Вслед за ней вскочил и Леон. Оба кипели от возмущения.

Леон схватил с пола брюки, натянул их на себя и стал застегивать, пропуская пуговицы. Ариэл нашла в кровати свою нижнюю юбку и быстро натянула ее. Они стояли по обе стороны кровати, которая ночью была их ложем наслаждения.