Онлайн книга «Бесконечное море»
– Да, – еще раз стучит. – Неплохо. Хотя круче, когда делаешь это медленно. – Он показывает. – Теперь поняла? – Если настаиваешь. – Я вздыхаю. – Да. – Один раз стучу пальцем по перильцам кровати. – Но, честно говоря, не вижу в этом смысла. – Нет? – Два раза по одеялу. – Нет. – Два раза по перильцам. На то, чтобы написать следующее слово, у меня уходит двадцать минут. ПМГ. Один удар по одеялу. – Я тебе не рассказывал, какая у меня была летняя работа, прежде чем не осталось никакой летней работы? – спрашивает Бритва. – Ухаживал за собаками. А знаешь, что в этой работе самое противное? Выделения анальных желез… У Бритвы пошла игра. Четыре рана и ни одного аута. КАК? Я не получаю ответа целых сорок минут. Я немного устала и уже начинаю отчаиваться. Это все равно что переписываться через тысячу миль с помощью одноногого курьера. Время замедляется, события набирают ход. ПЛН. Понятия не имею, что это значит. Смотрю на Бритву, а он глядит на доску, снова расставляет фигуры, заполняет паузу своей болтовней. – Это то, что называют – выделения, – продолжает он свой рассказ о собаках. – Промываешь, выделения, промываешь, выделения – все повторяется. Тоска смертная. А черный глаз камеры все наблюдает. – Я не поняла последний ход. – Шахбол не для отсталых, как твои шахматы, – терпеливо отвечает Бритва. – Это как лабиринт. Чтобы выиграть, нужен план. – И у тебя, конечно же, план есть. – Да, у меня есть. Один удар по одеялу. 64
Я не видела Воша уже много дней. На следующее утро все меняется. – Что ж, послушаем, – говорит он Клэр, которая стоит рядом с мистером Белый Халат и выглядит как старшеклассница, которую вызвали к директору за издевательство над слабыми истощенными малолетками. – Потеряла восемь фунтов и двадцать процентов мышечной массы. Даем диован для кровяного давления, фенерган от тошноты, амоксициллин и стрептомицин для поддержания лимфосистемы. Но сбить температуру никак не удается, – отчитывается Клэр. – Не можете сбить температуру? Клэр отводит глаза: – Положительный момент: ее печень и почки функционируют нормально. Немного жидкости в легких, но мы… Вош отмахивается от нее и подходит к моей кровати. Птичьи глаза поблескивают. – Ты хочешь жить? – Да, – без колебаний отвечаю я. – Зачем? Его вопрос почему-то застает меня врасплох. – Я не понимаю. – Вы не можете нас победить. Никто не может. Даже если бы в самом начале вас было семь раз по семь миллиардов. Мир – часы, и эти часы отсчитывают последние секунды. Зачем тебе жить? – Я не собираюсь спасать мир, – отвечаю я. – Я просто надеюсь, что у меня появится возможность убить тебя. Выражение лица у него не меняется, но в глазах появляются пляшущие огоньки. «Я знаю тебя, – говорят мне его глаза. – Я тебя знаю». – Надежда, – шепчет Вош. – Да. – Он кивает, он мной доволен. – Надейся, Марика. Цепляйся за свою надежду. – Поворачивается к Клэр и Белому Халату. – Лекарств больше не давать. Лицо мистера Белый Халат становится цвета его халата. Клэр хочет что-то сказать, но потом отводит глаза. Вош снова поворачивается ко мне. – Каков же ответ? – резко спрашивает он. – Не злость. Так что же? – Безразличие. – Попробуй еще раз. – Отстраненность. – Еще. – Надежда. Отчаяние. Любовь. Ненависть. Ярость. Печаль. – Меня колотит, – наверное, подскочила температура. – Я не знаю. Не знаю! Не знаю! – Так-то лучше, – говорит он. 65
В этот вечер мне так плохо, что я с огромным трудом отыгрываю четыре иннинга в шахбол. НЛ. [18] – Ходят слухи, что тебе перестали давать лекарства, – говорит Бритва и трясет в кулаке четвертак. – Это правда? – Оставили только капельницу с физраствором, чтобы почки не отказали. Он смотрит на монитор с моими показателями, хмурится. Хмурясь, Бритва становится похож на ребенка, который ушиб пальчик на ноге, – он не плачет, потому что считает себя уже большим. – Это значит, что тебе стало лучше. – Наверное. – Два удара пальцем по кровати. – Ладно. – Он вздыхает. – Моя королева в игре. Будь осторожна. У меня немеет спина. Перед глазами все плывет. Я наклоняюсь в сторону и выблевываю на белый кафель содержимое желудка. Содержимого не много. Бритва срывается с кровати, вопит от отвращения и переворачивает доску. – Эй! – кричит он, но не мне, а камере под потолком. – Эй, тут нужна помощь! На помощь никто не спешит. Бритва смотрит на монитор, потом на меня и говорит: – Я не знаю, что делать. – Я в порядке. – Еще бы. Ты в полном порядке! – Он мочит в раковине свежее полотенце и кладет мне на лоб. – Хрена с два ты в порядке! Какого черта они не дают тебе лекарств? – А зачем? – Я с трудом подавляю очередной позыв к рвоте. – Ну, не знаю. Может, затем, что без них ты умрешь. – Бритва гневно смотрит на камеру. – Ты не дашь мне вон тот контейнер? Бритва стирает рвоту у меня с подбородка, складывает полотенце и снова вытирает, хватает контейнер и ставит мне на колени. – Бритва! – Чего? – Пожалуйста, больше не вози мне по лицу этой гадостью. – А? Вот черт! Да. Держись. Он хватает свежее полотенце и мочит под краном. У него дрожат руки. – Знаешь, в чем тут дело? Я знаю. И почему я раньше не додумался? Почему ты не додумалась? Лекарства, наверное, мешают системе. – Какой еще системе? – Двенадцатой. Это та, которую в тебя ввели. Шерлок. Хаб и сорок тысяч его маленьких друзей вместе работают над тем, чтобы усилить остальные одиннадцать. – Он кладет мне на лоб полотенце. – Ты холодная. Хочешь, я найду еще одеяло? – Нет, мне жарко. – Это война! – Бритва стучит себя в грудь. – Вот здесь. Рингер, ты должна объявить перемирие. Я трясу головой: – Никакого перемирия. |