Онлайн книга «Однажды на краю времени»
|
– Я уже слышала это название. Что это такое? Тори ответил не сразу. Он вглядывался в лежащее внизу озеро, прохладный ветер развевал его волосы. Элин затаила дыхание. «Я едва знаю этого человека», – со злостью подумала она. Тори показал на находящийся посреди озера остров – тощий каменный палец, бывший когда-то центральным конусом кратера. – Вон на том острове живет бог, – произнес Тори. Элин засмеялась: – Подумайте, как изменилась бы история человечества, если бы он обладал чувством пространства! Тут Элин прикусила язык: она поняла, что Тори не шутит. – Как это характерно, – сердито глядя на Тори, сказала Лэндис. – Только атеист может называть ее божеством. – А как бы вы ее назвали? – Жертвой технического прогресса. – Она глотнула из кружки. – Господи, какая гадость! – Эй, друзья! – сказала Элин. – Что-то я вас не очень понимаю. Тори с грустным видом поскреб в затылке. – Меа culpa [12] . Ладно, я расскажу вам кое-что из предыстории. Большинство людей думают, что психосхемы – это программное обеспечение для человека. Но это слишком упрощенно. Потому что с машинами мы начинаем с нуля, с чистого, так сказать, листа, а у людей за десяток миллионов лет программирования психики голова уже забита. Итак, до сих пор мы работали с естественными психосхемами. Мы подделывали самые внешние черты: терпение, настороженность, творческие способности – и упаковывали их, как коробки костной муки. Но человеческий мозг обширен и неизведан, и пришло время двигаться вглубь, приступить к фундаментальным исследованиям. Так возник проект «Создатель звезд». Изучение первооснов программирования психики. Мы выделили эти сверхструктуры в интегрированную систему, которая, по нашему мнению, способна к сущностному программированию во взаимнооднозначном соответствии с врожденной субструктурой вселенной и будет полностью соответствовать исходному кирпичику мироздания. – Заумная галиматья! – Лэндис показала на глиняную кружку Элин. – Пейте. «Создатель звезд» – это эксперимент в области теологии, который придумала ИГФ. Как сказал Тори, это фундаментальное исследование природы человеческого мышления. Синод Ватикана финансирует проект, так что мы можем наблюдать за его осуществлением. – Чтобы пресечь ересь в корне, – ехидно обронил Тори. – И это тоже. ИГФ пытается создать набор психосхем, которые вернут человеческий разум к первоначальному состоянию, соотносящемуся в общем мнении с понятием Бога. Скверная теология, но ничего лучшего не придумать. Они хотят сделать математическую модель бесконечности. Как бы там ни было, экспериментаторы составили инструкцию и провели опыт на… Как звали испытуемую? – Неважно, – быстро ответил Тори. – Фамилию не помню, а звали ее вроде бы Корал. Дальше Элин уже слушала вполуха и незаметно разглядывала Тори. Он сидел, широко расставив ноги и уставившись в кружку с шанти. Лицо прорезали глубокие морщины, следы каких-то неизвестных Элин переживаний. «Я не верю в любовь с первого взгляда», – думала Элин. А впрочем, кто знает, во что она теперь верит. От этой мысли бросало в дрожь, и Элин отогнала ее. – Так что же, эта Корал стала богом? – Терпение. Так или иначе, испытуемую подключили, стерли прошлые программы, перепрограммировали и проинтервьюировали. Никакой полезной информации. Тори поднял палец в знак несогласия: – За один час мы узнали о строении и составе вселенной больше, чем за всю историю развития науки. – Это был бред сумасшедшего. – Лэндис постучала по колену Элин. – После беседы мы отключили ее психосхему, и, как вы думаете, что произошло? – Я никогда не умела отвечать на риторические вопросы. Элин не сводила глаз с Тори. – Она не отключилась. Она там застряла. – Застряла? Тори сорвал травинку и уронил ее на землю. – Произошло вот что: Корал вошла в состояние, которое можно назвать абсолютным сознанием. Она не только понимала все свои умственные функции, но управляла ими вплоть до безусловных рефлексов. Это также означало, что Корал сама создает собственные метапрограммы. – Метапрограммирование – это всего лишь заумный термин для обозначения группы функций, при помощи которых мозг способен производить изменения в самом себе, – вставила Лэндис. – Да. Мы не учли, что ей может понравиться быть богом. Когда мы стали ее депрограммировать, Корал просто пренебрегла нашими указаниями и вернула себя в прежнее состояние. – Бедная женщина! – сказала Элин, отчасти потому, что знала: от нее ждут сочувствия. И все же как замечательно чувствовать себя богом! Что-то в душе Элин затрепетало от этой мысли. Она была почти готова признать, что игра стоит свеч. – Итак, здесь есть женщина, которая воображает себя богом, – сказала Лэндис. – Хорошо еще, что нам удалось замять дело. Если бы до некоторых религиозных невежд на Земле дошли хотя бы слухи… – Послушайте, – перебил ее Тори. – Я пришел сюда не для того, чтобы говорить о работе. Я хотел пригласить бывшую пациентку на большую познавательную прогулку. Элин посмотрела на него непонимающим взглядом: – Большая прогулка? Он обвел рукой весь Магритт, от зеленых опорных колонн до серых скал. Обвел жестом собственника. Лэндис недоверчиво посмотрела на него. – Вам нужна дуэнья, – проговорила она. – Пожалуй, пройдусь-ка я с вами, чтобы чего не случилось. Элин нежно ей улыбнулась: – Иди ты в жопу! Тори жил в решетчатом геодезике, доверху увитом плющом. Молодой человек прошел вперед и нагнулся к пульту. – Что-нибудь классическое? – Да, пожалуйста. Он стал осторожно снимать с Элин комбинезон, и тут заработал голографический проигрыватель, окружив их сочным багрянцем и яркой лазурью, сливающимися в воздухе с цветным стеклом витражей. Элин слегка отстранилась от Тори и захлопала в ладоши. – Это Шартр! – воскликнула она в восхищении. – Собор в Шартре! – Гмм… Тори тянул ее вниз на травяной пол. Круглое северное окно становилось все больше и больше, пока не заполнило домик, и тогда начало медленно поворачиваться над землей. На нем были ангелы и голубки, короли и пророки, и вокруг центральной розетки сияли золотые лилии. Впечатляющее и непостижимое, пронизанное сумрачным светом, оно наплывом перешло в стрельчатое окно Святой Анны. Так, одно за другим, по очереди, прошли перед ними все сто семьдесят шесть окон Шартрского собора, сначала неспешно и торжественно, потом все быстрее. Голограмма панорамировала северный трансепт, потом хоры, апсиду и затем верхнюю галерею. После этого камера быстро выхватила страдающего Христа и помещенных в темные углубления западной розетки зверей Апокалипсиса. Их окружали орудия страстей Господних. |