Книга Только один год, страница 51 – Гейл Форман

Репетиция сегодня какая-то суматошная, просто безумная. Декорации разбирают и переносят в парк, чтобы завтра можно было провести техническую репетицию, и из-за их отсутствия все как с катушек слетают. Петра превращается в ужасный смерч, орет на всех актеров, на техников, на Линуса, уже готового прикрываться своей папкой.

– Бедный подхалим, – говорит Макс. – У нее дела после менопаузы пошли плохо. Она разбила телефон Никки.

– Правда? – Я плюхаюсь на свое обычное место.

– Узнаешь, если включишь телефон в «священной репетиционной». Хотя, говорят, она офигела сверх меры потому, что Хирт сказал «Макерс».

– Макерс?

– Ну, название «Шотландской пьесы», – поясняет она. Я все равно не понимаю, и Макс одними губами говорит «Макбет». – Считается, что произнести его в театре – крайне дурной знак. [70]

– Ты в это веришь?

– Я верю в то, что нельзя бесить Петру за день до технической репетиции.

Мимо проходит Йерун. Увидев меня, он изображает кашель.

– Что, на большее не способен?! – кричит Макс ему в спину. Потом поворачивается ко мне. – Еще актером себя возомнил!

Линус велит прогнать пьесу от начала до конца. Получается ужасно. Все забывают слова. Не улавливают режиссерские комментарии. Расстановка полетела.

– Проклятие Макерс, – шепчет Макс.

* * *

К шести вечера Петра уже на пределе, и Линус отпускает всех пораньше.

– Отоспитесь хорошенько. Завтра будет долгий день. Начинаем в десять.

– В бар еще слишком рано, – говорит Макс. – Давай поедим, а потом пойдем потанцуем или на концерт. Можно посмотреть, кто в «Парадизо» [71] или «Мелквехе». [72]

Мы едем в Ледсеплеин. Макс на взводе, поскольку выяснилось, что какой-то музыкант, который раньше играл в знаменитой группе, сегодня дает сольный концерт в «Парадизо», и билеты еще есть. Мы покупаем, а потом бродим вокруг площади, в такое время здесь эпицентр туристов. Кто-то выступает, и собралась целая толпа.

– Наверное, эти идиотские музыканты из Перу, – предполагает Макс. – Знаешь, когда я была маленькая, я думала, что это одна и та же труппа меня преследует. Только через сто лет доперло, что они клоны. – Она со смехом стучит себе по голове. – Иногда я реально тупая.

Это не перуанцы, а какие-то жонглеры. Они неплохо выступают, со всякими острыми и горящими штуками. Мы смотрим на них, и когда по кругу пускают шляпу, я бросаю горсть монет.

Мы уже собираемся уходить, как вдруг Макс пихает меня в бок.

– Вот сейчас начнется настоящее шоу, – говорит она. Я оборачиваюсь и вижу женщину, которая повисла на одном из жонглеров, обхватив ногами в районе бедер, а пальцы запустила в волосы.

– Уединились бы, – шутит Макс.

Я смотрю на них чуть дольше, чем следовало бы. Девушка через какое-то время спрыгивает и разворачивается. Она видит меня, я вижу ее, мы присматриваемся повнимательнее.

– Уилс? – кричит она.

– Бекс? – кричу я.

– Уилс? – повторяет Макс.

Бекс идет к нам, таща за собой жонглера, театрально обнимает и целует меня. С нашей последней встречи многое изменилось, тогда она даже руку мне пожать не хотела. Она представляет меня Матиасу. Я представляю Макс.

– Подружка? – спрашивает Бекс, и Макс преувеличенно отнекивается.

После короткого обмена любезностями у нас заканчиваются темы для разговора, ведь даже когда мы спали друг с другом, беседовать нам было не о чем.

– Нам пора. Матиасу надо как следует отдохнуть перед преставлением. – Бекс подмигивает с явным намеком, на случай если кто не понял, какой отдых и какое представление имеется в виду.

– Ну ладно. – Мы целуемся на прощание – раз, два, три.

Мы уже разошлись, как вдруг Бекс кричит.

– Эй, а Тор тебя нашла?

Я останавливаюсь.

– Она меня искала?

– Пыталась. Тебе пришло письмо на адрес в Хединли.

Меня всего встряхивает, как на выключатель нажали.

– В Хединли?

– В Лидсе, где Тор живет.

Я знаю, где находится Хединли. Но я мало кому давал почтовый адрес, и уж точно не домашний адрес Тор – у нее там временно находился главный офис «Партизана Уилла», где мы репетировали и восстанавливали силы. Она никак не могла отправить мне письмо на тот адрес, вряд ли бы ей пришло это в голову. Но я все же опять подхожу к Бекс.

– Письмо? От кого?

– Не в курсе. Но Тор очень хотела тебя отыскать. Сказала, что пыталась написать тебе по мылу, но ты не отвечал. Представь?

Я не реагирую на подкол.

– Когда?

Бекс чешет лоб, пытаясь припомнить.

– Трудно сказать. Уже довольно давно. Погоди, мы тогда в Белфасте были? – спрашивает она у Матиаса.

Он пожимает плечами.

– Где-то в районе Пасхи вроде бы.

– Нет. Думаю, раньше. Прощеный вторник, может быть. Где-то в феврале. Помню, мы блины ели. Или в марте. А может, и в апреле. Тор сказала, что писала тебе через Интернет, но ты не отвечал, и спросила, не знаю ли я, как с тобой связаться. – Она распахивает глаза шире, чтобы продемонстрировать абсурдность такого предположения.

Март. Апрель. Я тогда был в Индии, и мой ящик пострадал от вируса. С тех пор я перешел на новый адрес, а старый не проверял уже несколько месяцев. Может, оно там. Лежит и ждет меня все это время.

– Ты точно не знаешь, от кого письмо?

Бекс уже раздражена, напоминая мне о прошлом. Наши с ней отношения долго не продлились, весь остаток сезона она на меня злилась, и Скев надо мной смеялся: «Ты что, не знаешь поговорку? Не сри там, где ешь».

– Представления не имею, – говорит Бекс скучающим тоном, и слышно, что он хорошо отрепетирован, так что я не могу понять, она действительно не знает или не хочет говорить.

– Если интересно, спроси у Тор. – Она смеется недобро. – Если отыщешь ее раньше осени, считай, что повезло.

«Метода» Тор отчасти заключалась в том, что во время турне надо жить как можно ближе к шекспировским временам. Она отказывалась пользоваться компьютером или телефоном, но, когда дело было важное, брала у кого-нибудь, чтобы отправить письмо или позвонить. Она не смотрела телевизор, не слушала музыку на айподе. И хотя Тор с маниакальной страстью изучала прогнозы погоды, которые вроде бы являются достижением современности, смотрела она их только в газетах, и так получалось как будто бы честно, потому что в Англии семнадцатого века, по ее словам, они уже печатались.