Книга Прекрасная мука любви, страница 2 – Патриция Мэтьюз

– Так вы Генри Хокинс! Ну конечно! Как же я раньше не догадался! – воскликнул Деннис, хлопнув себя по лбу. – Ведь вы тот самый Генри Хокинс, верно?

Старый наездник ухмыльнулся.

– Ну, насколько мне известно, да. По крайней мере, единственный Генри Хокинс, которого я знаю.

– Думаю, вы понимаете, о чем я, – быстро проговорил Деннис. – Вы именно тот Генри Хокинс, который принимал участие в Королевском дерби [2] , проводимом в Англии, в Эпсоме. Вы – единственный американец, выигравший там два заезда.

– Да уж, эти состязания были для меня не из худших, – скромно признался Хок.

– , Но я не понимаю, мистер Хокинс, – продолжал настырный журналист, – почему вы, такой известный человек, такой знаменитый наездник, согласились участвовать в соревнованиях на какой-то третьесортной ярмарке! Зачем вам это?

Улыбка Хокинса погасла. По его лицу будто прошла тень, но заметить это мог бы лишь особо проницательный человек: уже через секунду старый наездник взял себя в руки и без всякой обиды ответил на вопрос журналиста:

– Все очень просто. Я был наездником, сынок, а не владельцем лошадей. У меня было имя, но не было денег. Ездой на лошадях я зарабатывал себе на жизнь, а когда уже не смог этого делать, купил подержанную двуколку и рысака, который когда-то был отличным скакуном, но слава его давно уже миновала. Тем не менее, он выиграл несколько скачек, и я получил немного денег, только-только чтобы некоторое время продержаться на плаву. Но самая его большая заслуга в том, что от него родился Пэдди Бой, который уже несколько раз стал победителем и наверняка станет еще.

– П-простите меня, – запинаясь, пробормотал Деннис. – Я не имел права совать нос не в свое дело.

– Ну конечно, имел, сынок. Ведь это твоя работа.

– А вот и мой фотограф, – поспешно сказал журналист, все еще ощущая неловкость. – Быть может, вы разрешите вас снять?

Хокинс увидел, что к нему и в самом деле направляется фотограф, а следом за ним и его внучка, Ребекка.

– Снимайте на здоровье, но только при условии, что вместе со мной сфотографируют и мою внучку, – заявил Хокинс. – Думаю, вашим читателям будет приятнее смотреть на хорошенькое женское личико, чем на мою морщинистую физиономию.

Насчет своей внучки бывший наездник не ошибался. Ребекка Хокинс и в самом деле была хорошенькой. Стройная, чуть выше среднего роста, с копной черных кудряшек, ниспадавших до плеч и обрамлявших белоснежное, гладкое, как фарфор, лицо, лишь на щеках тронутое румянцем. Картину дополняли алые, четко очерченные губы и огромные глаза необычного рыже-карего цвета. «Словно херес в хрустальном бокале», – любил говаривать дедушка.

Сейчас эти глаза сияли, а улыбка обнажила маленькие, ровные, белоснежные зубки. Взгляд, которым Ребекка одарила дедушку, был полон торжества.

– Иди сюда, Бекки, – позвал Хок. – Наша фотография скоро будет красоваться в газете. Здорово, правда? Может, уже завтра напечатают? – обратился он к фотографу.

– Боюсь, что нет, сэр, – отозвался тот. – Завтра только будут готовы снимки. А сейчас прошу не шевелиться и смотреть в объектив.

Хок с Ребеккой послушно уставились в объектив стоявшей на треножнике камеры, а фотограф юркнул под черное покрывало. Послышался громкий щелчок, фотограф забрал свою камеру и удалился.

– Спасибо за интервью, мистер Хокинс, – проговорил Деннис. – И удачи вам завтра на скачках.

– Не стоит благодарности, молодой человек.

– Пэдди Бой прошел сегодня просто великолепно, – заметила Ребекка, когда они с дедом направились к конюшне. – Он это и сам знает. Видел бы ты, как он задирает нос!

– Да ну? – удивился Хок. – А Черный Принц берет с него пример?

– Ну что ты! – рассмеялась Ребекка. – Черный Принц слишком хорошо воспитан, чтобы поддаваться дурному влиянию. Он, как обычно, держится с аристократическим спокойствием. Впрочем, когда я наградила Пэдди Боя за одержанную победу кусочком сахара, Принц решил, что и ему полагается.

– Но ты, конечно, не дала ему сахар? – нахмурился Хок.

– Дала, дедушка. Как я могла ему отказать?

– Ах, Бекки! Никогда тебе не стать хорошим тренером. Слишком доброе у тебя сердце. Черный Принц должен крепко-накрепко запомнить, что сахар ему дадут только в том случае, если он его заработает.

– Но ведь так нечестно, дедушка! – возразила Ребекка. – Пэдди Бой выигрывает скачки и получает свои заслуженные награды, а бедняжка Черный Принц день за днем стоит в стойле. Если бы ему дали возможность поучаствовать в состязаниях, он бы наверняка выиграл! Но никто ему такой возможности не дает.

– Точно выиграл бы, – согласился Хок, и глаза его задорно блеснули, – Но ведь ты же знаешь, моя хорошая, что мы с тобой задумали.

– Я-то знаю, дедушка, а вот знает ли Принц?

– Черный Принц, конечно, самый быстроногий чистокровный жеребец во всей Америке, но мы не можем пока что выставлять его на скачках. Пусть до поры до времени постоит в конюшне, чтобы никто не догадался о его потрясающих способностях; А вот когда начнется Кентуккийское дерби, мы непременно выставим Черного Принца в первом же заезде. Мы поставим на него все наши сбережения, девочка, а когда он выиграет, у нас будет достаточно денег, чтобы купить ту ферму по разведению чистокровных жеребцов, о которой мы с тобой столько мечтали, – терпеливо принялся излагать Хокинс свой план, будто Ребекка не знала его наизусть, будто не слышала эти самые слова сотни раз в течение многих лет, когда они с дедом кочевали из штата в штат, с одной ярмарки, где проходили скачки, на другую.

– А вот и они, – с гордостью сказала Ребекка, когда они с дедом подошли к двум смежным стойлам, в которых стояли их лошади, – мои дорогие красавцы.

Заслышав тихий голос хозяйки, оба жеребца, Черный Принц и Пэдди Бой, повернули к ней головы и выжидающе взглянули на нее. Ребекка направилась к своим любимцам, но в этот момент послышались свист кнута, громкий щелчок и испуганное ржание.

– Что это, дедушка? – спросила Ребекка и, крепко схватив Хока за руку, обвела встревоженным взглядом длинные ряды стойл.

– Сдается мне, девочка, какой-то мерзавец бьет свою лошадь, – сердито бросил Хок. – Эй, вы! – закричал он, бросаясь к стойлу, из которого донеслось ржание. – Презренный негодяй! Перестаньте мучить животное!

– Осторожно, дедушка! – взмолилась Ребекка и помчалась следом за ним, опасаясь, как бы с ее горячо любимым дедом чего не случилось.

Снова раздались свист кнута, звук удара – это кнут пришелся по крупу несчастного животного – и полное муки лошадиное ржание.

– Черт бы вас побрал, сэр! – воскликнул Хок и, настежь распахнув дверь стойла, вбежал туда, нисколько не боясь, что ему тоже достанется. – Прекратите бить животное!