Онлайн книга «Столетнее проклятие»
|
— Авалон… — почти беззвучно выдохнул он и, склонившись ниже, накрыл ладонью ее полную трепетную грудь, припал губами к нежной коже. Авалон пронзила восхитительная дрожь. Маркус поднял голову, и она увидела, что в глазах его полыхает голубое пламя. — Ты — совершенство, — едва слышно выговорил он и приник к ней всей жаркой тяжестью своего сильного тела. Это был грех, тяжкий грех, потому что они не обвенчаны, грех вдвойне, потому что она поклялась никогда с ним не венчаться, но теперь все это не имело значения. Были только они двое. Авалон лишь смутно дивилась тому, с какой откровенностью ее неопытные руки ласкают его тело, касаясь самых сокровенных мест, упиваясь этим новым опытом. Маркус застонал, и она едва не рассмеялась, торжествуя оттого, что этот стон вызвали ее неумелые ласки. Он отвел ее руки и снова приник к ней, опустился меж ее раздвинутых бедер, и она почувствовала дразнящее и пугающее касание его напрягшейся, горячей и твердой плоти. — Авалон, — прошептал он, — суженая, любовь моя… прости… «За что?» — хотела спросить она и не успела, потому что Маркус, стиснув твердыми пальцами ее бедра, вдруг одним сильным ударом вошел, ворвался в нее, и все ее тело пронзила жгучая боль. Вскрикнув, Авалон невольно отпрянула, но Маркус крепко держал ее и, шепча невнятно-нежные слова, двигался в ней все быстрее и быстрее. Боль стала таять, уступать место новому, неведомому, восхитительному ощущению. Они двигались теперь в едином ритме, и Авалон всем существом устремлялась навстречу пламени, которое с каждым движением все сильней разрасталось в ней, пока не взорвалось ослепительным, невыносимым блаженством… Она закричала, и Маркус тоже кричал, и немыслимо блаженный миг длился, длился, укачивая их на волнах наслаждения. Наконец Маркус, обессиленный, соскользнул на постель рядом с ней. Авалон замерла, ощущая, как медленно тает, растворяется в ее плоти сладостная истома, закрыла глаза, мечтая лишь о том, чтобы это длилось подольше… «Я люблю тебя». Авалон открыла глаза и встретилась взглядом с Маркусом. Это он. Не шепоток химеры, не бестелесный шорох ветра — это его голос. Смятение вспыхнуло в ней, поборов томительную плотскую сладость. Авалон порывисто села, отпрянула, прижимая к груди одеяло. Неправда! Маркус вовсе не любит ее. Ему нужна невеста из легенды, а не настоящая Авалон. Он влюблен в это треклятое предание. При этой мысли сердце Авалон сжалось от нестерпимой боли. Как могла она так забыться? Маркусу нужна не она, а дева-воин, спасительница проклятого клана. — Авалон! Маркус сидел рядом, протягивая к ней руку. Авалон отшатнулась. Он непонимающе нахмурился: — Что с тобой? Тебе плохо? — Нет, — сдавленно солгала она и опустила голову. Сердце рвалось от боли. Ну что же, и с болью можно жить и выжить. Даже если не очень хочется. Авалон подняла голову и прямо, стараясь не дрогнуть, встретила его взгляд. Хочет смотреть на нее? Ну что же, пусть смотрит. — Все хорошо, — опять солгала она. Впрочем, чего же еще она ожидала? Только чудо могло бы отвлечь Маркуса от его заветной легенды, а она, Авалон, вовсе не чудо — обычная смертная женщина. Ей далеко до леди из легенды, перед которой склонялись кусты ежевики. — Я должна вернуться в свою комнату, — отрешенно проговорила она. — Почему? Авалон поискала предлог и ухватилась за самый очевидный: — Скоро придет служанка. Маркус улыбнулся ей, и в этой улыбке было столько чувственности, что израненное сердце Авалон затрепетало. — Мне жаль тебя разочаровывать, но, боюсь, служанка уже приходила и ушла. Видишь ли, обычно я встаю задолго до рассвета. Авалон вздрогнула; и взгляд ее метнулся к валявшейся на полу одежде. — Не тревожься, — продолжал Маркус, явно развеселившись. — Прошлой ночью я запер дверь. Впрочем, полагаю, всему замку известно почему. Авалон подвинулась к краю кровати, волоча за собой одеяло, но Маркус неторопливо потянулся к ней, перехватил ее руки, легко развернул к себе. — Любовь моя, — сказал он, — не уходи. Нам нужно поговорить. В глазах его сияли искры недавнего пламени, и Авалон дрогнула, понимая, что проиграла. Ее неудержимо влекло к нему. Покорившись, она позволила Маркусу вновь уложить себя на подушки. Он лег рядом и долго молчал, глядя на нее, перебирая пальцами ее спутанные серебристые волосы. — Скажи, — наконец нарушил он молчание, — ты здесь счастлива? Авалон понимала, что должна солгать и ответить «нет», но на это у нее не хватало духу. Что ж, пускай будет полуправда. — Я… — Она чуть слышно кашлянула. — Я… да, счастлива. Отчасти. — Почему же отчасти? — мягко спросил он. Авалон помолчала, помимо воли глядя на его пальцы, которые все так же бережно перебирали ее волосы. — Ну… так, как был бы счастлив всякий другой человек. — Вот как? — Голос Маркуса не дрогнул. — Но тебе, верно, хотелось бы быть счастливее? — Не знаю, — растерянно пробормотала она. — Да… наверное, да. — И что же, по-твоему, могло бы сделать тебя счастливее? Авалон никак не могла понять, к чему он клонит. — Не знаю, — наконец повторила она, и собственный голос показался ей странным, чужим. — Дом, — тихо сказал Маркус, все так же размеренно перебирая ее волосы. — Семья. Близкие. — Место, где ты всегда будешь своей. «И чтобы меня любили, — мысленно прибавила Авалон. — Чтобы ты любил меня». — Да, — сказал Маркус тихо, словно отвечая на собственный вопрос. — Именно это. И снова воцарилось молчание. — Я мог бы дать тебе все это, — наконец сказал он. — Я дал бы тебе все, что угодно, лишь бы ты была счастлива. Его пальцы наконец выскользнули из серебристой паутины ее волос. Взгляды их встретились. — Только для этого ты должна выйти за меня, — сказал он. — Авалон, ты будешь моей женой? «Да», — услышала она бесплотный шепот, и на миг ей показалось, что это шепчет прекрасная женщина из древней легенды, женщина, которая любила так сильно, что предпочла умереть, нежели предать свою любовь… Авалон качнула головой, отгоняя наваждение. — Нет, — сказала она. Маркус не шелохнулся, даже не переменился в лице. — Почему? — Не могу. — Я тебе не верю. Авалон беспомощно взглянула на него, не зная, что на это сказать. Маркус протянул руку и накрыл ее ладонь своей. |