Книга Проклятие любви, страница 88 – Тамара Лей

Максен дождался, когда Вильгельм сделает перерыв в ругательствах, и объяснил поступок Райны. Он сказал королю, что его возлюбленная пробует установить мир своим способом — показав ребенка Эдвину.

Один-единственный раз отец Максена сделал доброе дело. Его богохульства и ругательства отрезвили Завоевателя и заставили поразмыслить над случившимся. К счастью, у него был острый ум, и поэтому он тут же разрешил Максену скакать в стан врага.

Сам Пендери никогда бы не позволил Райне так безрассудно рисковать своей жизнью, но он понимал, что поступок ее заслуживает уважения. Он взглянул на ребенка в руках саксонки:

— И что вы думаете о своем сыне, Харволфсон?

Эдвин взглянул на малыша, перевел взгляд на Максена:

— Рожденный после насилия, он едва ли может быть назван моим.

— Но он ваш, и не было никакого насилия.

— Какое великодушие! Но не забывайте, что норманнская шлюха обвинила меня в изнасиловании.

— Она призналась и раскаялась.

— Что? — в один голос воскликнули Максен и Эдвин.

Девушка кивнула.

— При рождении ребенка она сказала мне и Кристофу, что отдалась вам, Эдвин, чтобы отец не узнал, что девственности ее лишил другой мужчина.

Пендери не ожидал такого поворота, полагая, что Харволфсон имел дело с девственницей.

— Вполне возможно, — подал голос сакс, — но если сосчитать месяцы, то выходит, что дитя родилось раньше срока, значит, ребенок не мой.

Райне такое тоже приходило в голову, но у нее появилось веское доказательство, когда она мыла младенца.

— Он появился на свет раньше срока, но в нем течет кровь Харволфсонов.

С этими словами она откинула одеяльце и показала маленькую розовую ножку:

— Четыре пальца, как и у тебя, Эдвин!

Пока молодой отец недоверчиво разглядывал младенца. Райна вспомнила их первую встречу у реки. Тогда Эдвин, разговаривая с ней, снял ботинки и сидел, опустив ноги в воду, а девушка украдкой поглядывала на его левую ступню, лишенную мизинца. Тот, заметив ее взгляд, рассказал старинное поверье о том, что сотни лет назад ведьма наложила проклятие на их семью, сказав, что все мужчины в их роду будут наказаны за предательство. Когда саксонка полюбопытствовала, что за преступление было совершено, Эдвин улыбнулся, но от ответа уклонился.

— Он ваш сын! — Райна бережно запеленала младенца.

Что творилось на душе Эдвина — один Бог знает.

Встретившись взглядом с Райной, он сказал:

— Это и есть ваш мир? Сын в обмен на всю Англию?

Он очертил рукой полукружье перед собой.

— Англия принадлежит Вильгельму, — заметил Максен.

— Так было до сегодняшнего дня! — рявкнул Харволфсон.

— Да, — согласился норманн, — но даже после сегодняшней битвы ты не выиграешь.

Видя в глазах соперника сомнение, которое тот пытался скрыть, Пендери уверился в правоте своих слов.

Эдвин взглянул куда-то через плечо норманна, затем посмотрел на него:

— Моя армия превосходит численностью армию Ублюдка.

— Только численностью, — резко возразил Максен. — У твоих воинов нет опыта. Вильгельм разобьет тебя в пух и прах.

Харволфсон окинул взглядом армию короля и впился глазами в Максена:

— Какая разница, где нам умирать — в его тюрьмах или здесь, на поле брани? Есть надежда получить то, что у нас отняли. Если же мы не вступим в бой, то потеряем все.

— Вильгельм может оставить тебя и твоих сторонников в живых.

— Что вы предлагаете? — спросил Эдвин, а взгляд тянулся к младенцу, мирно посапывающему на руках у Райны.

— Этчевери, — объявил Пендери. — Сдайся королю, присягни ему на верность, и замок — твой.

Харволфсон презрительно рассмеялся:

— Могу ли я поверить, что вы добровольно вернете мне замок и землю?

— Да, если Вильгельм согласится на это. Даю тебе слово.

— Ваше слово? А как быть с вашим словом, данным Этелю и его спутникам, что они беспрепятственно уйдут из замка? А как быть с человеком, умершим на острие вашей стрелы, Максен Пендери?

— Не моей стрелы, — поправил его норманн, — это во-первых, а во-вторых, он не умер.

— Ему выстрелили в спину! — воскликнул сакс.

— Эдвин, Максен говорит правду, — вмешалась девушка. — За ранение Хоба, лекаря, ответственность несет рыцарь Ансель Рожер, но сейчас мерзавец мертв. — Она посмотрела на возлюбленного. — А Хоб жив.

— Если это правда, то почему он не пришел ко мне?

— Он признал Пендери своим хозяином.

— Только не тот Хоб, которого я знаю.

— Да, — согласилась Райна. — Это другой, поумневший Хоб, но из той же плоти и крови.

Эдвин пристально вглядывался в ее лицо, пытаясь понять, лжет она или все же говорит правду.

— Положи этому конец, Эдвин, — настаивал Максен. — Только ты один в силах это сделать, не Вильгельм, а ты.

Пендери и Райна вздрогнули, когда Харволфсон, натянув поводья, развернул лошадь и окинул взором своих воинов.

— Храбрая, глупенькая саксонка, — зашептал Максен на ухо девушке, — но если мне доведется выжить и оказаться опять с тобой в постели, я заставлю тебя заплатить за все причиненное беспокойство.

Она улыбнулась, подумав о предстоящем «расчете», который будет приятным для обоих.

Тянулись минуты, равные вечности. Тишину нарушил младенец, который появился на свет лишь полчаса назад. Он начал плакать и шевелиться в руках Райны.

Эдвин обернулся, недоуменно подняв бровь, и девушка объяснила:

— Он проголодался.

Сакс неожиданно развернулся и подъехал к ней, глядя на плачущего младенца.

— Мой сын, — он наклонился и коснулся пальцем его губы.

Ребенок ухватился за палец и начал сосать.

— Впрямь голоден. Поезжайте к его матери.

Убрав руку, Эдвин смотрел, как младенец сморщился и снова заплакал.

— Ступайте, Райна. Я и Пендери закончим разговор.

«Ах, если бы этот разговор завершился сейчас, и можно было бы принести хорошие новости Элан и Кристофу». Райна взглянула на Максена и со вздохом натянула поводья.

— Что мне делать? — спросил Харволфсон, когда она отъехала довольно далеко.

Бремя, которое лежало на плечах Пендери, тяготило его и пригибало к земле уже два года, словно бы сдвинулось, но не скатилось на землю. Немало еще усилий нужно приложить.

— Продолжай! — попросил он Эдвина.

— Хорошо. Я соглашусь на ваше предложение, но у меня есть условия.