Книга Поверь в любовь, страница 83 – Мэри Спенсер

Джеймс покосился на него.

– Проклятие, Нат!..

– Доку придется изрядно потрудиться.

– Сукин ты сын! А я-то еще убиваюсь, что свалял такого дурака! Да, кстати, ты знаешь, что этот ублюдок говорил про Элизабет?

Натан пожал плечами:

– Да чего только не болтают в городе обо мне и Элизабет! Надоело! Но будь я проклят, если позволю вот так подстрелить своего лучшего друга!

Джеймс судорожно стиснул его руку.

– Лучшего друга у меня не было, Нат! И прости за то, что я когда-то наговорил!

Натан рассмеялся.

– Ах ты, мерзавец! Ладно, Бог с тобой! Только постарайся больше не подставляться под пулю!

Они еще немного поговорили, и Джеймс начал устало зевать.

– Как ты себя чувствуешь, Джим? – с сомнением спросил Натан. – Что-то ты неважно выглядишь!

– М-м-м... да вот, побаливать стало, – скривился тот. Он попытался улечься поудобнее и сморщился от острой боли в груди.

В этот момент хлопнула входная дверь, и оба разом притихли. Судя по всему, на стол легла тяжелая сумка, и на пороге, развязывая ленты шляпки, появилась Элизабет. Она окинула мужчин внимательным взглядом.

– Давно ушла мисс Вудсен?

– С полчаса назад, – вскочив на ноги, быстро ответил Натан.

Элизабет придирчиво оглядела Джеймса.

– Что-то ты побледнел, и вид усталый. Давай-ка поспи. Или лучше вначале поешь.

– Угу.

– Сейчас испеку лепешки. Твоему желудку это не повредит.

– У него болит плечо, – робко вмешался Натан. Элизабет коротко кивнула.

– Ничего удивительно, – сердито фыркнула она, – когда от посетителей отбою нет! – И уже совсем другим, нежным голосом обратилась к Джеймсу: – Сейчас покормлю тебя, а потом дам лауданум. Его нельзя пить на пустой желудок.

Она исчезла за занавеской, и Натан устремился за ней, даже забыв попрощаться с Джеймсом. Тот устало прикрыл глаза, невольно прислушиваясь к их разговору.

– Элизабет, я пришел извиниться.

– В этом не было нужды.

– Нет. Я вел себя как осел, и мне очень стыдно. Ты простишь меня, любимая?

Она немного помолчала.

– Конечно. – В голосе ее слышалась такая печаль, что Джеймс невольно подумал: будь он на месте Натана, непременно схватил бы ее в объятия и расцеловал. – Давай не будем больше об этом. Мы оба были расстроены и наговорили друг другу лишнего. Забудь, все прошло.

– Если хочешь.

– Да, хочу. Лепешки будешь? Я сейчас поставлю кофе. Джеймс усмехнулся с закрытыми глазами. В этом была вся Бет Чашка кофе или чаю – и все в порядке.

– Нет, не стоит. Не хочу добавлять тебе хлопот.

– Глупости!

– Знаю. Но Джим устал. Да и у тебя вид не лучше. А кстати, сама-то ты где спишь?

– На качалке.

– На качалке?! – изумился Нат.

– Ерунда, Натан. Вполне удобно.

– Любимая... – поколебавшись, заговорил он, – может, ты передумала и все-таки поживешь пока у Вирджила и Энн?

– Нет, – решительно отрезала она.

– Ладно, как знаешь. Я просто спросил. Похоже, Элизабет стало неловко за свою резкость.

– Прости, Натан, знаю, что ты хочешь как лучше.

– Я люблю тебя, Элизабет. – Джеймс вдруг почувствовал, как внутри у него все сжалось. – И переживаю за тебя.

– Знаю, но... – И тут до ушей Джеймса донесся звук, который он бы ни с чем не спутал, – это был поцелуй. Секунды показались ему вечностью. Потом мягкий голос Элизабет произнес: – Мне нужно замесить лепешки.

– Да, милая. – В голосе Натана явственно слышалось разочарование, а Джеймс так обрадовался, что даже почувствовал себя неловко. – Конечно. Можно мне заглянуть завтра?

– О нет. Тебе ведь давным-давно пора в домой, в Колд-Спрингс.

– Ранчо прекрасно обойдется без меня пару дней. А я побуду с тобой.

– Но это совсем ни к чему, – настаивала она. – Джеймс уже поправляется, а ты и так уже задержался дольше обычного.

– Ладно. – Судя по недовольному тону, до Ната наконец дошло, и Джеймс злорадно улыбнулся. Впрочем, Натан всегда быстро соображал. – Я уеду, если ты так хочешь. Но к субботе вернусь.

– Буду рада тебя видеть, – кротким голосом ответила Элизабет.

Голова Натана просунулась за занавеску.

– Я уезжаю, – с несчастным видом объявил он. – Хочешь, попробую связаться с Мэттом?

– Шутишь? – возмутился Джеймс. – Да Мэтт с меня шкуру спустит, если узнает! Дашь ему знать, если я отдам концы, не раньше! Нет уж, спасибо, – буркнул он.

– Ладно! Увидимся через пару дней.

– Угу. Передай привет ребятам.

– Конечно. – Нат снова исчез за занавеской, и снова Джеймс услышал звук поцелуя. – Пока, милая. Если понадоблюсь, дай мне знать. Я тут же примчусь.

– Непременно. Пока, Нат.

Еще один долгий поцелуй. Руки Джеймса сжались в кулаки. Хлопнула дверь, и он немного расслабился. На пороге возникла Элизабет:

– Через минуту получишь свои лепешки! Постарайся не заснуть.

Он кивнул. Улыбнулся ей. Какая же она хорошенькая!

– Ты Нью-Мексико любишь больше, чем Техас?

– Да, – устало ответила Элизабет, – здесь больше травы. Больше цветов. По крайней мере там, где я бывала.

Сегодня они заболтались допоздна. Конечно, Джеймс понимал, что уже поздно, что с его стороны просто эгоистично заставлять ее сидеть рядом, но ничего не мог с собой поделать – слишком уж радостно было снова видеть ее возле себя, слышать милый, нежный голос. К тому же им осталось быть вместе так недолго, и он спешил, спешил в последний раз насладиться вновь обретенной близостью Элизабет.

По правде говоря, ему следовало бы уехать еще утром, тем более что рана благополучно затянулась, да и сам он чувствовал себя неплохо – спасибо Элизабет. Но Джеймс все никак не мог решиться. Он прекрасно понимал: стоит ему закрыть за собой эту дверь – и конец радостно-горькой близости с Элизабет. Поэтому, дождавшись прихода доктора Хедлоу, Джеймс принялся притворно жаловаться на боль в боку и разыграл такое представление, что сам себе стал противен. Но дело было сделано! Ему прописали еще два дня покоя в доме Элизабет. Джеймс чувствовал себя последней свиньей, ведь он знал, что, пока он занимает ее постель, Элизабет даже не в состоянии выспаться, однако расстаться с ней было выше его сил.

В этот день желающие навестить его валили валом – Мэгги, Вирджил и Энн, чета Тэлботов, вслед за ними Зах Роулендс и кое-кто из ковбоев с ранчо.

Джеймс был на седьмом небе от счастья. Элизабет кудахтала над ним, строго следя за тем, чтобы его не утомляли, и без всяких церемоний выставляла посетителей вон. Она закрывала за ними дверь, и они снова оставались одни.