Книга Смерть умеет улыбаться, страница 37 – Ника Шахова

- А ты поплачь, дочка, - предложила Нюся, - Глядишь, и выплачешь усталость. Слезы для женского организма - первейшее дело. Иной раз полезнее лекарств и витаминов. Я знаю, о чем говорю, - доверительно сообщила старушка.

Нюся говорит, что в последнее время Андрей подружился с дядей.

Странная дружба, учитывая значительную разницу в возрасте и дядин несносный характер. Ну и кое-что еще... Необъяснимая дружба, что само по себе внушает подозрения. Не он ли искомый мистер Грязные-Руки? А что - вызнав, что у дядюшки водятся деньги, он мог придумать следующую комбинацию: втереться в доверие, чтобы беспрепятственно устранить всех наследников с Гретиного пути, вскружить ей голову, жениться и прибрать все денежки к своим рукам. А тут приезжаю я: извините-подвиньтесь. И он на ходу меняет сценарий... Очень похоже на правду.

Гнусно. Никогда не доверяла красивым мужикам и правильно, выходит, делала. Но где он, если это он, держит Макса? Понятно, что не в собственном доме...

Пойду-ка я тоже в тренажерный зал сублимировать отрицательные эмоции в здоровый образ жизни, - подумала я. Но плотный завтрак встал насмерть.

Пришлось обойтись без сублимации.

- Ты меня слышишь?

- А? - откликнулась я.

- Сходи, говорю, за хлебом, - попросила Нюся, - Весь кончился, а я и забыла. Совсем старая стала...

Я села на велосипед и, петляя с непривычки, выехала за ворота. Погода по-прежнему стояла шикарная, но чувствовалось приближение осени - неотвратимое и жестокое как похмелье после тризны. Всего за одну ночь листья на березах поблекли. Ветки яблонь выгнулись и громко затрещали под тяжестью плодов. Несмотря на яркое солнце и пронзительное, как глаза кузины, небо, от земли вдруг потянуло еще не холодом, нет, но уже холодком.

"Ты на грусть мою похожа-а, о-осень," - донеслось из окна, спрятавшегося за кустом сирени.

Когда я проезжала мимо соседской калитки, из нее вышел Андрей. Легок на помине. Долго жить будет.

Гад. Он элегантно придерживал за локоток раскрашенную девицу с ногами, заканчивающимися узкой полоской юбки на уровне моего подбородка.

Елы-палы! Вот это экземпляр, сдохнуть можно! Я вильнула в сторону и чуть было не скатилась в канаву. Не прав Александр Сергеевич, ох не прав, не перевелись еще ноги на земле русской.

Андрей сухо кивнул мне и, предусмотрительно огибая ухабы и рытвины (еще бы: сломать такие ноги - не шутка), бережно повел жирафу к перекрестку.

Нет, он не Павликов отравитель. Много чести! Он - типичный донжуан районного разлива. А после разлива непременно требуйте отстоя пены.

Бабник. Такие обычно смелы и расчетливы только в любви. Или в том, что они называют любовью. В остальном трусливы - как зайцы, глупы - как пробки, скучны - как... как дядины романы в больших количествах! Вот.

Надо ли предостеречь Грету, или со временем она сама во всем разберется? О-хо-хо... Настроение безнадежно испортилось. "О-о-сень, вместе будем до зимы, о-о-сень..." Ну вот, привязалась.

Вернувшись из булочной, я набрала номер:

- Извините, я не туда попала.

- Влипла, - прокомментировала мой рассказ подруга.

- Сама знаю, что влипла, лучше посоветуй, что делать, - обозлилась я.

Мы сидели в старой полуразрушенной беседке, заросшей диким плющом. Я сильно нервничала.

- И что тебя не устраивает? - спросила подруга.

- Все, - обдумав ответ, выдохнула я, - Я подозреваю его.

- Позволь полюбопытствовать - в чем?

- А во всем. Я не такая наивная, чтобы поверить, будто он сражен моей неземной красотой.

- Короче говоря, ты подозреваешь человека на том основании, что он увлекся тобой? Ну даешь! - развеселилась Натка, - И потом, ты сама говорила, что его избили, чтобы припугнуть Гретку. Он что, сам себе фингал поставил?

- Не смешно, - обиделась я, - Избиение могло быть подстроено, чтобы сбить меня с толку - это во-вервых. Во-вторых, увлекся мной - слишком сильно сказано, не забывай о Грете и стерве с ногами, а в-третьих, он очень даже может быть мистером Иксом, потому что постоянно крутится рядом, и все домашние давно привыкли к нему. Никто не удивляется, встретив соседа в нашем коридоре или на кухне. Раз пришел - значит нужно. Таких "своих" у нас двое - он да Фаба.

Повторяю, только свой человек мог беспрепятственно проникнуть в дом и отравить Павлика. Ты как хочешь, но родственников из списка подозреваемых я исключила. Фаба - тоже не в счет, он по-настоящему боготворил дядю и много раз доказывал на деле, что интересы нашей семьи для него священны и неприкосновенны. Так что маловероятно. А Андрей... вполне может быть охотником за богатым приданым или неизвестным наследником. С первым все понятно - не я, так Грета, чья доля окажется больше. А со вторым... Я подумала на досуге... Кому из посторонних, не членов семьи, дядя мог бы отрезать кусок пирога, учитывая его, дядину, адекватность и вменяемость? Он не был ни шизиком, ни меценатом, чтобы заниматься чистой благотворительностью, значит... Значит, либо кто-то когда-то здорово ему помог, и он таким образом отблагодарил человека за проявленное великодушие, либо - любовь. Но дядя всегда ставил себя в пример: учитесь, мол, мне никто никогда не помогал, всего, что у меня есть, я добился исключительно своей головой.

- Значит, любовь, - резюмировала Натка.

- Вот-вот, она. Но что за любовь такая?.. Я подошла к страшной семейной тайне, поклянись, что никогда никому не скажешь.

- Могила.

Этого вполне достаточно. Если Натка чего обещает, то обязательно выполнит. За одно это я готова простить ей лопатку.

- Знаешь ли ты, как появилась Мэй Валлоу?

- Никогда не задумывалась, но... Постой! Дай сама соображу...

Я ждала, наблюдая, как на подвижном лице подруги отражается лихорадочный ход мыслей.

- Мэй... Это по-английски май. Так?

- Так, дядя родился в мае.

- А Валлоу... Валлоу, валлоу...

- При... - подсказала я, увидев, что подруга зашла в тупик.

- ...Валов, - с восторгом закончила она, - При-валов!

Приятно, однако, поговорить с умным человеком.

- Да, но я не о том спрашивала.

* * *

- Давным давно, - собравшись с мыслями, начала я, - На скромного корректора издательства "Наука" свалилась подтаявшая на мартовском солнце сосулька. Очнулся бедолага в больнице с диагнозом легкое сотрясение мозга.

Из больницы он вышел другим человеком. Не скромным. И совсем не корректором.

Уволился со службы и вместе с сестрой Лизой и приживалкой Нюсей уехал прочь из Москвы.

Поселились они в глухом Озерске, в родовом гнезде Приваловых, к тому времени пришедшем в полный упадок.