Книга Платиновая карта, страница 24 – Фридрих Незнанский

— Иван Петрович, — вновь заговорила Эльвира Геннадьевна, — хотел вскочить с кровати, но парень ткнул в его сторону пистолетом и сказал, чтобы мы не двигались. Тогда Иван Петрович спросил парня, что ему нужно. И тот ответил… Он сказал: «Вы уволили меня с работы, когда моя жена лежала в роддоме. Это было подло, но что было, то было. Я хочу одного — чтобы вы больше не лезли в мою жизнь». Иван Петрович закричал в ответ, что Свиридов убил его сына и что он еще ответит за это. Но парень покачал головой и сказал, что он никого не убивал, а что Петя Кожухин погиб — так это вина тех, кто послал его на эту бойню.

— Очень здравые слова, — заметил Турецкий.

Эльвира Геннадьевна покачала головой:

— Ивану Петровичу так не показалось. Он сказал, что сделает все, чтобы испортить жизнь Свиридову и его шлюшке жене. Не буду вам описывать лицо парня в тот момент, когда Иван Петрович говорил эти жестокие и несправедливые слова.

Эльвира Геннадьевна потушила в пепельнице вторую сигарету и вздохнула.

— Что было дальше? — спросил Турецкий.

— Дальше? А дальше парень сказал: «Если вы еще хоть раз перейдете мне дорогу, я вернусь и убью вас».

— Так и сказал? — прищурился Турецкий.

Эльвира Геннадьевна кивнула:

— Да. Слово в слово. Потом он швырнул пистолет на стол и направился к выходу. Иван Петрович был в бешенстве. Он соскочил с постели, схватил пистолет Свиридова и стал стрелять ему в спину.

— Стрелять? — изумился Турецкий.

— Да. Только пистолет оказался ненастоящий. Это был просто муляж, игрушка. Такую можно купить в любом киоске. В тот день мы с Иваном Петровичем сильно поссорились. Я сказала, что мне противно наблюдать за тем, как он травит мальчишку. Что это жестоко и подло. Что Иван Петрович должен выбросить Свиридова из головы, иначе… иначе я никогда больше не стану с ним встречаться.

— И что сделал Иван Петрович?

— Забрал свои вещи и уехал. С тех пор мы больше не виделись.

Эльвира Геннадьевна вновь быстрым, нервным движением провела ладонью по щеке и отвернулась к окну.

— Когда это было? — негромко спросил Турецкий.

— Три месяца назад.

— И вы с тех пор ничего не слышали о Свиридове?

Эльвира Геннадьевна покачала головой:

— Нет. — Она повернулась и посмотрела на Турецкого: — Иван Петрович был не из тех, кто отказывается от своей цели. Он всегда шел до конца.

— Значит, вы думаете, что конфликт между Кожухиным и Свиридовым продолжился и что, в конце концов, Свиридов выполнил свое обещание?

— Я не думаю, — тихо сказала Эльвира Геннадьевна. — Я в этом уверена. Сначала я не хотела никому об этом говорить. Понимаете, мне жалко мальчишку. Его можно понять. Месть Кожухина была подлой и почти ни на чем не основывалась. Ему просто нужно было выместить на ком-то накопившееся зло. Зло на Бога, зло на судьбу. И тут ему под руку подвернулся мальчишка. Он не должен был загонять парня в угол, понимаете? Тому просто не оставалось ничего другого, как убить своего обидчика. У парня не было другого выхода.

— Выход есть всегда, — возразил Турецкий, — Иначе люди с утра до вечера занимались бы только тем, что отстреливали друг друга на улицах.

Турецкий придвинул к себе телефон.

— Вы знаете, где живет этот Свиридов? — спросил он.

Эльвира Геннадьевна покачала головой:

— Нет. И никогда не знала.

— А где он сейчас работает?

— Тоже не знаю. Мы не виделись с Иваном Петровичем три месяца. За это время утекло много воды. Но вы можете позвонить в службу охраны Союза инвесторов. Там наверняка остался адрес этого парня. Только у меня к вам просьба… Не говорите никому, что вам обо всем рассказала я.

— Эльвира Геннадьевна, извините, но боюсь, что это невозможно. Дело слишком серьезное. Если все так, как вы говорите, вам придется выступить свидетелем.

— Когда вы арестуете мальчишку — выступлю. Но пока он на свободе… — Эльвира Геннадьевна замолчала и тихо покачала головой.

— Хорошо, — кивнул Турецкий, — пока Свиридов на свободе, я буду молчать. Но как только мы его задержим, вы подтвердите ваши показания. Идет?

Эльвира Геннадьевна улыбнулась:

— Идет.

Турецкий снял трубку и набрал номер оперативников.

Дорога к дому, в котором жил Сергей Свиридов, заняла около сорока минут. Турецкий в течение всей поездки молчал. Настроение у него было препоганое. Во-первых, у парня действительно были все резоны прикончить скандалиста. Тем более если взять в расчет расшатанные после Чечни нервы, беременную жену и проблемы с устройством на работу. «Еще неизвестно, как бы я поступил на его месте», — мрачно думал Турецкий. Конечно, это нисколько не оправдывало убийцу, но все равно было неприятно. К людям, воевавшим в горячих точках, Александр Борисович всегда относился с большим пиететом. Кем бы они ни были в послевоенной жизни, в период службы у них была возможность доказать свою преданность Родине не на словах (как это принято у политиков и чиновников всех мастей и рангов), а на деле. И если уж они прошли это испытание с честью, значит, в их душах было что-то крепкое и незыблемое, что-то, что превращает домашних мальчиков в настоящих мужчин.

Во-вторых… Это странно, но Турецкий был немного разочарован. Конечно, найти убийцу Кожухина необходимо, и это здорово, что он нашелся так быстро. Но если Кожухина и впрямь убил этот парень, следовательно, смерть бизнесмена никак не связана с убийством Платта и похищением Акишина. А это значительно усложняло задачу.

Вскоре они подъехали к дому, где жил Свиридов.

Перед тем как войти в подъезд, Турецкий предупредил оперативников:

— Ребята, первым войду я. А вы за мной. Активных действий не предпринимать, пока я не скомандую. Ну, с Богом.

Они пешком поднялись на второй этаж, и Александр Борисович нажал на кнопку электрического звонка.

Дверь Турецкому открыла молоденькая, миловидная женщина в халате и с грудным ребенком на руках.

— Здравствуйте, — сказал немного опешивший Турецкий.

Женщина удивленно посмотрела на Александра Борисовича и спросила тихим, блеклым голосом:

— Простите, а вам кого?

— Могу я увидеть Сергея Свиридова? — ответил Турецкий вопросом на вопрос.

Женщина смерила оперативников, стоящих за спиной Турецкого, удивленным взглядом.

— Простите, а вы кто? — пролепетала она.

— Старший следователь Генпрокуратуры Турецкий, — представился Александр Борисович.

— Что-то случилось? — спросила женщина затухающим от нехороших предчувствий голосом.

— Я хочу поговорить с Сергеем, — сказал Турецкий. — Он дома?