Онлайн книга «Акварель для Матадора»
|
— Может, и рано, — отозвался Матадор, осторожно отодвигая шторку и ловя в окуляр бинокля Коноплянникова на стульчике. — Посидим, подождём… Утро хорошее, птички поют… Чего он Мастанедой своей вертит? Переигрывает… — Уважаю таких людей. Верит в силу печатного слова, — отозвался Шлейфман. — Да кому нужна его мудацкая Мастанеда… Ну-ка, ну-ка… Парни, внимание! На Витьку клюнули. Два щупленьких паренька отошли с ним к заборчику посольства. Направленный микрофон работал на полную мощность, но поднявшийся ветер разрывал фразы, и Матадор слышал только отдельные слова. — Полтинничек… — Дешевле в гробу бывает, брателло… — Лавандос на товар, ладонь в ладонь… Коноплянников и пушеры двинулись в сторону гостиницы «Спринт». Потом один из пушеров отделился и пошёл вперёд, второй остался с Витькой на перекрёстке. — Есть! — почти крикнул Матадор. — Мужики, зацепил… Матадор увидел, что Коноплянников успел махнуть рукой, и на брючине уходящего пушера остался незаметный кусочек клейкой ткани. Будто ниточка прилипла. Рыжий радист, сопевший со своей аппаратурой в глубине фургончика, дал знак: порядок, «ниточка» подаёт сигнал. — Жёлтый, жёлтый, — сказал Матадор в телефон, — Я первый. Как слышишь? — Кэгэбычно, — отозвался голос Рундукова. — Всё вижу, всё слышу. — Я иду за ним на склад. Этих двоих берёшь с поличным при передаче препарата. Тряхни их как следует. Но смотри, что бы языки не откусили… Рундуков хихикнул. Матадор надел наушники. Пушер скрылся в гостинице. Фургон «Молоко» притормозил за «Спринтом». Матадор и два молодых спецназовца, которых ему только вчера представил генерал Барановский, устремились к служебному входу. «Восьмой этаж», — раздался в наушниках голос радиста. Матадор показал на пальцах: восемь. «Направо и опять направо», — сообщил голос в наушниках, когда Матадор с парнями — кажется, их обоих звали Сашами — ступил на площадку восьмого этажа. Гостиничный коридор был пуст. Вдали раздались шаги: пушер, получив дозу для Коноплянникова, уходил к лифту. Месть. Игорь произнёс это слово медленно, перекатывая на языке каждую букву. Какое странное слово. Место… Есть… Месса… Если он, Игорь Кузнецов , захочет, голова толстого подонка Янаулова отскочит от шеи, как пробка от бутылки. Игорь однажды видел убийцу мамы вблизи. Лет пять назад отмечался юбилей института, припёрлась делегация правительства Москвы. Янаулов сидел в президиуме с краю, дремал, иногда посматривал в зал узкими маслянистыми глазками. Захотел выпить минеральной водички, но бутылку, которая стояла на его конце стола, забыли открыть. Игорь следил за Янауловым, сжав губы. От ненависти и бессилия. Янаулов посмотрел, далеко ли другая бутылка. Нахмурился. Далеко. Обернулся: нет ли кого, попросить открыть. Нет никого. Тогда Янаулов покачал головой и удивительно легко сковырнул пробку волосатым большим пальцем. Пробка юркнула под стол. Вот так же может полететь и его голова. У Янаулова дачи, квартиры, деньги, толстые волосатые пальцы. Толстожопые бляди. Счета в банках. Машины. А он, Игорь Кузнецов , захочет, только щёлкнет своими хрупкими пальчиками — и голова Янаулова покатится по ступенькам. Как миленькая… Он уже передал чёрному человеку Максиму последние разработки. И уже получил маленький пластмассовый прямоугольник. Банковскую карточку, в которой непостижимым образом умещалось сто тысяч долларов. Целое состояние. — Я бы на вашем месте всё же уехал, — советовал ему чёрный человек. — Что вам тут делать? Перенервничаете, наделаете глупостей. Поезжайте. Мир посмотрите. Вы ведь не были за границей? — Ну, не считая школьной поездки в Чехословакию… — И что же вы ещё думаете? Собирайте манатки. Покатаетесь по миру год-другой-третий, вспомните молодость, баб потрахаете… Потом я вас пристрою в какую-нибудь хорошую лабораторию по близкой специальности. — Я не знаю… Мне нужно решиться… — На что решиться? Баб потрахать? Так она трусья скинет, всё само и решится, и разрешится. — Как-то вы… Я не знаю…. — Ну извините, Игорь, извините. Можете никого не трахать. Но с деньгами, кстати, вам в России делать нечего. Первый же торгаш, у которого вы захотите купить тачку или хотя бы «Паркер» с золотым пером, поймёт, что вы полный лох, и отнимет у вас все бабки… Вы уж не обижайтесь… Деньги… Да, деньги. На столе валялась стодолларовая бумажка. Это само по себе было странно. Не пряталась между страницами книги, не таилась в дальнем ящике комода, а валялась на столе как три рубля. Президент Франклин мотнул тройным подбородком. Презрительно шлёпнул подобранными губами. Отваливай, дескать. Свободен. Игорь вышел на улицу и долго-долго брёл, не разбирая дороги. Дважды попал под дождь и едва не угодил под большой зелёный автомобиль, который потом долго стоял на перекрёстке, пока Игорь не скрылся за поворотом. В воздухе поплыли глухие тягучие звуки, словно бы доносившиеся из могилы. Кто-то пел — очень тихо, но до жути внятно: А как с третьего крыльца Всё от Стеньки-подлеца Мелким бесом, красным листом, Да с прихлюпом, да с присвистом Да с ухмылкой на губах, С синим языком в зубах, Ах, катьмя-катились сгубленные Головы отрубленные… Песня… Она всплыла на волнах памяти из легендарных глубин. Когда Игорь был совсем маленьким, к отцу иногда приходил в гости юродивый певец — нелепый человек с козлиной бородкой и в тёмных очках — и пел, выл, раскачиваясь на стуле, пронзительные песни… И эту, про отрубленные головы — точно! Господи, как давно это было! И что сейчас с этим несчастным певцом? Уже в полной темноте он обнаружил себя на какой-то большой стройке. Перед ним были распахнуты высокие ворота. Вошёл и ахнул. Это оказался огромный и почти пустой православный Храм. В центре стояли в коленопреклонённых позах серые бетономешалки. Среди разбросанного по всему полу строительного мусора горели тут и там восковые свечи. С прекрасных сводов на Игоря внимательно глядели ангелы и апостолы. Их просветлённые лики, фарфоровое свечение над их головами… Всё это словно спрашивало: — Кто ты? — Куда ты идёшь, с какой целью? — Чего же ты хочешь? Купол храма ещё не был закончен. Среди высоко поднятых стропил виднелся глубокий омут неба. В омуте кувыркалась большая звезда с семью плавниками. |