Книга По воле судьбы, страница 69 – Стефани Блейк

Лицо Люка исказилось от душевной боли.

– Я и люблю ее… – Он нерешительно помолчал. – Но я никогда не любил ее так, как люблю тебя – всем моим сердцем, всей моей душой, каждой частичкой моего тела. Андрия, ты лихорадишь мне кровь… Нет, дай мне сказать до конца. Андрия, ни тебя, ни меня нельзя обвинить в том, что мы предали Лейлани. Это все равно что клясть чуму или холеру за то, что они отняли мужа у жены. Это все ложь, это от лукавого.

Андрия отчаянно замотала головой, и по щекам ее потекли слезы.

– Люк, я все-все понимаю. О ненаглядный мой, любовь моя, люби меня сейчас, пожалуйста, люби меня еще раз!

Он с нежностью вошел в нее, и они долго лежали неподвижно, сжимая друг друга в объятиях.

– Когда мы вот так вместе, это такое счастье! – прошептала Андрия. – Поистине единая плоть.

Наслаждение разлилось полноводной и спокойной рекой, проникая в каждый потайной уголок ее тела и наполняя его неведомой дотоле нежностью.

– И что мы будем делать? – спросила Андрия, когда они с Люком медленно возвращались во дворец.

Они сознательно отстали от остальных. Дэвид Калакауа ушел с берега вскоре после того, как Андрия и Люк исчезли за деревьями.

– Сделаем по-честному. Утром я вернусь вместе с отцом в его дом. Пробуду там до тех пор, пока на плантациях все наладится, потом вернусь к Лейлани и скажу ей про нас.

Андрия сжала ему руку.

– Бедная Лейлани! У меня сердце сжимается от боли за нее. Потерять тебя, кого она так беззаветно любит. – Девушка вздрогнула. – Как же она будет меня ненавидеть, и ее нельзя осуждать за это.

– А ты ненавидела Лейлани, когда узнала, что я женат?

– В первый момент. Пока не узнала, что на самом деле произошло. Но это совсем другое, Люк. Ты принадлежишь ей по праву. Ведь она твоя жена.

– Я никогда по-настоящему не принадлежал никому, кроме тебя, моя любимая, – вздохнул он в ответ.

– И тем не менее мне невыносима даже мысль о той боли, которую я причиню ей.

Люк остановился и, взяв девушку за плечи, повернул ее к себе лицом.

– Здесь ничего нельзя поделать, Андрия. Нас с тобой связывает слишком много потерянных не по нашей вине лет. И с этого момента мы с тобой до конца наших дней никогда – слышишь, никогда! – не расстанемся.

Они целомудренно поцеловались и продолжили путь.

На следующее утро Люк вместе с отцом и Киано вернулись на плантации. За исключением небольшого северного участка, плантации уцелели. Калеб беспрестанно хвастался своей стеной, устоявшей перед напором лавы.

Люк и Киано остались еще на несколько дней, чтобы помочь все привести в порядок и уговорить работников вернуться на плантации. Андрия по просьбе короля и королевы осталась в Каилуа-Кона, чтобы присутствовать на ежегодной встрече представителей христианских миссий.

Накануне отъезда Люка и Киано на северо-восточное побережье отец и сын, потягивая виски, засиделись на веранде далеко за полночь.

– Значит, возвращаешься на Ланаи и будешь вести основные дела там? – спросил Калеб.

– Нет, – покачал головой Люк. – Я собираюсь вернуться сюда и… – Он замолчал.

– Остаться с Андрией, – договорил за него отец.

Люк тоскливо вздохнул и взъерошил пятерней шевелюру.

– Все дело в этом, отец. Я люблю ее, она меня тоже любит, вот и все.

– Я говорил тебе об этом еще в день твоего появления здесь.

– Да, я помню, но тогда я просто не хотел в это верить. А потом, когда я ее увидел, когда прикоснулся к ней… Когда мы… У меня не хватит слов, чтобы описать, что мы испытываем друг к другу.

– Да будет так, – поднял свой бокал Калеб. – За тебя и Андрию!

Они торжественно выпили.

– И за моих внуков! – хитро ухмыльнулся Калеб. – Вы же не заставите старика ждать слишком долго?

Люк рассмеялся и, наклонившись вперед, положил руку отцу на колено.

– Мы приложим все мыслимые и немыслимые усилия. Знаешь, отец, ты сейчас стал мне по-настоящему близок, в первый раз за всю мою жизнь.

Калеб от избытка чувств похлопал сына по руке и отвернулся, чтобы тот не заметил, как повлажнели его глаза.

– Аминь… сынок.

Неделю спустя Люк сошел на берег Ланаи. Шотландец уже ждал его на пристани. Макинтайр сжал Люка в объятиях и, сияя как медный грош, радостно хлопнул его по спине.

– С возвращением, партнер! Мы уж заждались, честное слово! Как там в столице, на Гавайях? Присмотрел землю под кофейные плантации?

– Нет, Мауна-Лоа потребовал слишком большого внимания к себе. Слышал, конечно, про извержение?

– Слышал? О да, уж что-что, а слышали мы его прекрасно! Грохотало так, будто мир разлетался на куски.

Люк рассказал ему обо всем, что случилось на Гавайях. Правда, не совсем все – Лейлани заслуживала уважения, и об их с Андрией отношениях ему хотелось сказать ей первой.

Забросив пожитки в повозку, Люк и Макинтайр двинулись домой, где их с нетерпением ждала Лейлани.

– Слушай, какого черта у тебя все время рот до ушей? – не выдержав, с любопытством спросил Люк.

Шотландец еще сильнее заулыбался и заговорщически подмигнул:

– Дома кое-кого ждет большой сюрприз.

– Какой еще сюрприз? – У Люка отчего-то сжалось сердце. Как будто чья-то ледяная рука проникла ему в грудь, шевеля холодными, скрюченными пальцами. Пальцы были безжалостны, как смерть.

– Скоро узнаешь. А ну пошли, мои хорошие! – И Макинтайр весело хлестнул лошадь вожжами.

Лейлани выскочила из дома ему навстречу. Она бежала по гравиевой дорожке, и лицо ее сияло неподдельным счастьем. Он впервые видел ее такой сияющей. И такой прекрасной! «Чересчур прекрасной», – отчего-то подумал Люк.

Она чуть не задушила его в объятиях. Переполненная любовью и счастьем, Лейлани не почувствовала, что Люк непривычно сдержан.

– Дорогой, я так по тебе скучала! Если бы ты сегодня не вернулся, честное слово, я высохла бы от тоски по тебе!

Люк натянуто улыбнулся:

– По тебе не скажешь, что все эти дни ты сохла от тоски. Скорее наоборот, ты малость располнела.

В ее радостном смехе и заговорщической улыбке Макинтайра Люку почудилось недоброе предзнаменование.

– Так в чем шутка? – решительно спросил он.

– Шутка… Мак, ты только послушай его! Боже мой, какой же ты глупенький и чудесный! Конечно, я располнела. И неужели не догадываешься, отчего? – Лейлани отступила на шаг и обняла свой слегка округлившийся живот.

Люк, потеряв дар речи, в изумлении уставился на жену.