Книга Кошка на раскаленной крыше, страница 3 – Уильямс Теннесси

БРИК: Угу.

МАРГАРЕТ: Вода прохладная?

БРИК: Нет.

МАРГАРЕТ: Но тебя она освежила?

БРИК: Немного…

МАРГАРЕТ: Я знаю, чтобы тебя сразу освежило.

БРИК: Что?

МАРГАРЕТ: Растирание спиртом. Или одеколоном!

БРИК: Одеколон хорош после тренировки, а я уже давно не тренировался, Меги.

МАРГАРЕТ: Но ты в хорошей форме.

БРИК (безразлично): Ты так думаешь, Мегги?

МАРГАРЕТ: Я всегда думала, что алкоголики быстро теряют свежий вид, но я ошиблась.

БРИК (сухо): Спасибо.

МАРГАРЕТ: Ты единственный алкоголик на моей памяти, который не расплылся.

БРИК: Я становлюсь дряблым, Мегги.

МАРГАРЕТ: Рано или поздно это случиться. И Скиппер уже начал было сдавать, когда… (Внезапно замолкает.) Прости. А я-то мечтала: вдруг алкоголь тебя обезобразит и тогда страдания великомученицы Мегги станут не такими жуткими. Но нет в жизни счастья, нет. Ты будто еще похорошел с тех пор, как подружился с бутылкой. Мускулы разгладились, движения стали мягче; не подумаешь, что ты спортсмен. (Слышно, как на лужайке играют в крокет; стук молотков и отдаленные голоса.) Впрочем, ты всегда выступал, будто тебе и не важно, как закончится игра. А сейчас, когда ты проиграл, просто ушел с поля, в тебе появилось какое-то новое очарование. Очарование побежденных. Я встречала его у стариков и безнадежно больных. Ты всегда так спокоен, невозмутим. (Доносятся звуки музыки.) А там все играют в крокет. Луна появилась. Белая-белая. Только начинает немного темнеть… Ты был потрясающим любовником, Брик, потрясающим. Я думаю, потому что сам был всегда равнодушен к постели. Разве я не права? Все было естественно. Просто, само собой. И, так ни странно, такое безразличие украшало тебя. И знаешь, если б я поняла, что мы никогда, никогда больше не будем вместе, я бы бросилась в кухню, схватила бы самый длинный и острый нож и проткнула себе сердце. Клянусь тебе! Только у меня никогда не будет очарования побежденных, никогда! Хотя сдаваться я не собираюсь, но и победы боюсь! (С лужайки вновь доноситься стук крокетных молотков.) Это будет победа драной кошки на раскаленной крыше. Ее задача – как можно дольше продержаться там, насколько хватит сил… А там все играют в крокет! (Игра в крокет набирает темп.) Сегодня поздно вечером я снова скажу тебе, что люблю, и, наверное, ты будешь настолько пьян, что, может быть, и поверишь мне. А там все играют в крокет… И Большой Па умирает от рака… О чем ты думал, когда я поймала на себе твой взгляд? Ты думал о Скиппере? (Брик берет костыль, встает.) Ах, прости, прости. Но игра в молчание когда-то подходит к концу. (Брик подходит к бару, быстро выпивает порцию виски и растирает голову полотенцем.) Она не может длиться вечно… Если что-то грызет твою память и рвет воображение, молчание не поможет. Нельзя запереть горящий дом на ключ в надежде забыть о пожаре. Сам по себе пожар не утихнет. Если о чем-то долго молчишь, оно растет, растет в тишине, как опухоль… Пора одеваться, Брик.

БРИК (роняет костыль): Я уронил костыль. (Он уже не вытирает голову, но еще стоит у полотенцесушителя в белом махровом халате.)

МАРГАРЕТ: Обопрись на меня.

БРИК: Не хочу. Дай мне костыль.

МАРГАРЕТ: Обопрись на мое плечо.

БРИК (неожиданно вырываясь): Не хочу я опираться на твое плечо, дай мне костыль! Ты дашь мне костыль, или мне на четвереньках ползти…

МАРГАРЕТ: Вот он, вот, возьми! (Резко протягивает ему костыль, почти толкая его.)

БРИК: Спасибо…

МАРГАРЕТ: Не стоит кричать друг на друга. В этом доме стены имеют уши… (Брик, хромая, идет к бару.) Давно ты так не кричал на меня, Брик… Что-то в тебе надломилось… Это хороший знак. У игрока обороны сдают нервы.

БРИК (оборачивается и безучастно улыбается ей со стаканом в руке): А его все нет, Мегги.

МАРГАРЕТ: Кого?

БРИК: Щелчка, который я слышу, когда нагружаюсь до нормы. А после – полный покой… Ты не сделаешь мне одолжение?

МАРГАРЕТ: Может быть: Какое?

БРИК: Просто говори потише.

МАРГАРЕТ (хриплым шепотом): Я сделаю тебе такое одолжение, могу и совсем замолчать, если ты тоже сделаешь мне одолжение и забудешь о выпивке, до конца сегодняшнего торжества.

БРИК: Какого торжества?

МАРГАРЕТ: Дня рождения Большого Папы.

БРИК: А сегодня день его рождения?

МАРГАРЕТ: Ты прекрасно знаешь!

БРИК: Но я совершенно забыл.

МАРГАРЕТ: Так я тебе напоминаю…

Они оба ведут себя, как пара мальчишек после ожесточенной драки: тяжело дышат и подозрительно поглядывают друг на друга издалека.

БРИК: Твоя взяла, Мегги.

МАРГАРЕТ: Черкни только пару слов на этой открытке.

БРИК: Сама напиши.

МАРГАРЕТ: Это твой подарок и рука должна быть твоей. Свой я ему уже отдала.

Напряженность между ними вновь возрастает, голоса вновь становятся пронзительными.

БРИК: Я не покупал ему подарка.

МАРГАРЕТ: Я купила за тебя.

БРИК: Ты покупала, ты и пиши.

МАРГАРЕТ: А он пусть поймет, что ты просто забыл о его дне рождения?

БРИК: А я и забыл.

МАРГАРЕТ: Так нечего об этом трезвонить.

БРИК: Не хочу его обманывать.

МАРГАРЕТ: Напиши: «С любовью, Брик» – вот и все: ведь надо.

БРИК: Раз не хочу – значит, не надо. Ты все время забываешь про условия, на которых я остался с тобой.

МАРГАРЕТ (выпаливает раньше, чем успевает подумать): Ты остался со мной! Ты остался со мной! Да мы просто сидим в одной клетке!

БРИК: Ты должна соблюдать условия.

МАРГАРЕТ: Их невозможно выполнить!

БРИК: Тебя никто не заставляет…

МАРГАРЕТ: Тише! Кто там? Кто там за дверью?!

В холле раздаются шаги.

МЕЙ (за дверью): Можно зайти на минутку?

МАРГАРЕТ: Ах, это ты, Мей! Конечно, заходи, доргая!

Входит Мей, неся над головой снаряжение для стрельбы из лука для женщин.

МЕЙ: Брик, это твое?

МАРГАРЕТ: Да нет же, Мей, это приз Дианы – Охотницы. Я выиграла на соревнованиях в колледже.

МЕЙ: Разве можно оставлять без присмотра такие штуки в доме, где полно детей? Дети с нормальным развитием обожают играть с оружием.