Книга Смерть по сценарию, страница 52 – Наталья Андреева

— И она стала с ним пепси пить? Почему не бокал вина за знакомство?

— Потому что была за рулем.

— Нет, племянница поспособствовала, точно. Где у тебя раскладушка?

— Ложись в спальне, а я здесь, на диване.

— Будильник на сколько завел?

— На семь.

— Сойдет.

Они разошлись по комнатам, и через час закончился последний день июня.

3

А вечером первого июля Леонидов заехал после работы к Гончаровым. Ему хотелось просто поговорить с Надей, потому что он до сих пор не мог поверить в то, что девушка, подбирающая на улице бездомных котят и уступающая в метро место старушкам, могла хладнокровно отправить в стальную лаву машин человека в хрупкой металлической коробке, предварительно накачав его сильным снотворным. Конечно, в любой мыслящей особи бывает много противоречий, она может в одной ситуации быть святой, в другой — чудовищем, но полярности в характере находятся обычно друг от друга не слишком далеко, где-то на грани полутонов, и в открытые противоречия не вступают. Чтобы убить подобное себе существо, надо, по крайней мере, начинать с тараканов и лягушек, потом проигнорировать страдание голодной собаки и уж под конец равнодушно перенести последний недоумевающий взгляд жертвы. Иначе дальше от воспоминаний и так называемых мук совести можно просто сойти с ума: «мальчики кровавые в глазах» будут мерещиться в каждом углу вперемешку с приготовившими сковородку чертями. Убийцами не рождаются, как и филантропами, ими становятся, и шансы у всех равные на первое и на второе.

Дверь Леонидову открыли сразу: Надя была в длинном черном траурном платье, волосы собраны в гладкую прическу и уложены тугой ракушкой на затылке, две чуть вьющиеся светлые пряди остались на висках, шея открыта, загар выбивается из общей картины, не вписываясь следами жизнеутверждающего солнца, оставшегося на коже, ни в траур, ни в скорбь. Алексей заметил, что классический стиль Надежде очень даже идет, это соответствовало и состоянию ее души, и физическим данным, и манере поведения. Она не подходила к джинсам так же, как все эти цветные рюкзачки со смешными висюльками и тяжелая ортопедическая обувь не подходили к ней. У Надежды Гончаровой было очень тонкое лицо, почти незаметное в пышной прическе и хвосте с резинкой, но четко проступающее из простой черной рамы траурного платья и тщательно уложенных волос.

— Я пришел выразить свои соболезнования. — Лучшего вступления Алексей не нашел.

— Проходите. — Посторонилась она.

— А дядя дома?

— Да, в кабинете. Ему не слишком хорошо.

— А вам? — спросил он в лоб.

— Знаете, здесь уже был этот ваш друг, явно державший в кармане наручники, чтобы защелкнуть их на руках убийцы. — Надя выразительно потерла свое тонкое запястье.

— Я не думаю, что снотворное тетке подсыпали вы.

— Спасибо. В зал не ходите, там разгром, я еще не успела убрать после поминок, народу пришло много, но никто не остался помочь. Да я привыкла. Можем в моей комнате поговорить.

Они прошли в маленькую Надину спальню, где не было женских безделушек, салфеточек, кукол, косметики в изобилии на полках и столе, зато горами лежали книги, тетради, черновики и ровно гудел старенький компьютер.

— Работаете?

— Мне экзамены никто не отменял, последний остался, и летней сессии конец.

— Разве не могут снисходительно отнестись к вашей семейной драме?

— Могут, но что-то все же надо говорить? Ва'ш друг отнял у меня сегодня два часа.

— Что же вы ему рассказали?

— Да, Алла меня подвезла до вокзала, огромное спасибо ей, если бы еще узнала заранее, что не будет двухчасового окна, подумала бы, что тетка изменилась к лучшему. Я сдала сумки в камеру хранения и пошла прогуляться в универмаг «Московский». Да, Алла попросила стакан пепси, была жуткая жара, я купила себе и ей. Отнесла пластмассовый стаканчик в машину, тетка выпила и поехала… Он хотел меня арестовать.

— За что?

— А в дядином кабинете снотворное нашли, как раз то, что и было, судя по всему, в стаканчике.

— Откуда же оно там?

— В доме целый день толпа, кого только не было, ваш Михин уже после обеда пришел. Я снотворное не употребляю, честное слово, мне и так лишь бы до кровати дойти.

— Но где же Алла могла его получить?

— Я сказала, но он не поверил.

— Где?

— Знаете, Алексей Алексеевич, я, когда увидела ту бумажку на расписании, что два часа электричек не будет, сдала сумки и пошла прогуляться, не сидеть же одной на платформе на этой жаре? А куда идет русский человек, если у него не слишком много денег? Он идет в большой дорогой магазин, чтобы просто посмотреть, интересно же увидеть, что покупают люди, когда хорошо зарабатывают.

— Я думал, вы музеи предпочитаете.

— Ну где возле трех вокзалов есть очаг культурных ценностей? Тем более, что я ничего не собиралась покупать, так просто, надо же время убить. Ну и шла я себе в сторону универмага «Московский» до того ресторана, что не так давно открыли.

— Какого ресторана?

— Там, кажется, еще флаги итальянские висят. Ну, пицца всякая, паста, что у них там еще? И возле этого ресторана стоял белый теткин «форд».

— Мало ли таких машин в Москве? Вы уверены, что именно теткин?

— Послушайте, вы свою машину из сотни таких же «Жигулей» сразу узнаете?

— Не пробовал, не знаю.

— Своя — она только одна, поэтому других просто не заметите. Это был Аллин «форд», я не слишком часто на нем ездила, зато иногда мыла.

— Она заставляла вас мыть свою машину?!

— А мне нравилось. Помоешь — она сразу беленькая, чистенькая, линии такие красивые, таких никогда не бывает в Аллиных моделях. И машина меня любила, ни разу не заглохла и не сломалась по дороге, когда я в ней ехала.

— Разве машина может любить?

— Еще как! Она и угробила Аллу, потому что ненавидела, ну сколько можно мучить бедный «форд», подсовывая его чинить всяким алкашам? Тетка не любила зря тратить деньги, бензин заливала не слишком дорогой, фильтры и масло использовала до упора, запчасти покупать не любила.

— Надя, тетю вашу убил человек, а не машина. Алла просто уснула за рулем.

— Может, она сама в этом ресторане таблеток напилась?

— Чушь какая. Скорее, встречалась с кем-то. Допустим, машина была и на самом деле тетина, и вы просто прошли мимо?

— Знаете, когда я узнала, что Алла — любовница Паши, я просто стала бояться без предупреждения приезжать домой.

— Почему?

— Потому что так можно разочароваться во всех знакомых. Вроде придет в гости порядочный человек, неглупый, интересный, хорошо и правильно одет, пьет с тобой чай, говорит с дядей о литературе и ругает сволочей коррупционеров. Все хорошо и все правильно. Ну каково заставать его потом в постели с женой человека, который поил этим самым чаем? Я не стала смотреть, с кем Алла сидит в ресторане, одна или нет. Понимаете меня?