Книга Весеннее сумасшествие, страница 30 – Александра Авророва

— Странный они вопрос задали, да? Не писала ли Марго детективов. Ведь не писала?

— Нет, конечно. Эту жвачку у нас употребляет только Наташа. Корова — она во всем корова. А мы с Марго предпочитаем Коэльо.

— А ты не помнишь, во сколько Наташа в тот вечер пришла домой? — тут же вставила я. — В смысле, вернулась в комнату из кухни.

— Где-то через четверть часа после отключения света. Я думала, это идет Марго, а это была всего-навсего она, — в голосе Алены зазвучало искреннее волнение. — А Марго все не было.

— А пятого числа, когда отключали свет, ты была где?

— Тоже дома. Где мне еще быть?

— Ну, не знаю. Просто я подходила к двери, и со мною беседовала только Марго.

— Да, я слышала, как ты подходила, но у меня не было настроения болтать. Как, впрочем, и сейчас.

Я поняла, что пора одалживать денег на обратную дорогу и отправляться восвояси. Но, пока я собиралась с духом, в кафе ввалилась целая толпа. Очевидно, закончилось какое-то мероприятие. Алена одной рукой схватила меня за локоть, удерживая на месте, а другой приветственно замахала. К нам тут же присоединились новые лица — два парня и две девушки. Девушкам было лет под тридцать, одна из них почему-то в камуфляжной солдатской форме, другая, правда, в мини-юбке. Определить возраст парней я не рискнула бы, поскольку никогда до той поры не видела мужчин с явными признаками макияжа. Признаюсь, зрелище меня не вдохновило. Тем не менее я, словно завороженная, была не в силах отвести глаз. На одном из вновьприбывших красовалась черная сетчатая майка, сквозь которую торчала густая кудрявая поросль. Другой был в ярко-розовой рубашке с рюшами, расстегнутой до пупа, и на груди его, наоборот, не было ни волоска. Здороваясь с Аленой, гости принялись целоваться с нею и друг с другом, словно не встречались целый век. Отцеловавшись, они уселись, и девушки дружно закурили.

— Не бережете вы свое здоровье, — заботливо прокомментировал тот, что с рюшами. — Легкие курильщика — страшное зрелище.

— А печень алкоголика? — парировала девица в камуфляже.

Все засмеялись.

— Кстати, об алкоголе, — оживились «рюши». — Где твоя подружка? А то я так соскучился, что аж в горле пересохло.

— Она уехала, — весело сообщила Алена.

— Жаль. Люблю щедрых людей. А что ты нас не познакомишь с новой девочкой? Она что, тоже из Кемерова?

Алена кинула на меня короткий взгляд, и я меня вдруг пронзила мысль: «Как сильно она меня ненавидит!»

— Это Фрося из Каргополя, про которую мы рассказывали, помнишь? — и моя однокурсница ехидно улыбнулась. — Я думала, вам будет забавно на нее посмотреть. Где еще сейчас найдешь такое дремучее существо? Посмотрите, как она вырядилась!

— Наверное, этим свитером ее прабабушка натирала полы, — прощебетала «мини-юбка». — Ой, Фрося, а это правда, что ты до сих пор девственница, или это все-таки фишка? Алена, она ведь не такой и урод. Если помыть, подкрасить, приодеть…

Я попыталась встать, но ноги отказывались служить. В висках застучало, кровь бросилась в голову.

— Помыть? — протянула Алена. — Ну, в Каргополе вряд ли моются чаще раза в год, а она в Питере всего семь месяцев.

— Семь месяцев в Питере — и в таком прикиде? — изумились «рюши». — Детка, не позорь северную столицу. Да еще это украшение… — он кивнул на косу. — Слушай, а давай его того? А?

Он порылся в кармане и вытащил складной нож, а девица в камуфляже ловко схватила меня за косу. Это придало мне сил. Я вскочила и произнесла:

— Разве не каждый вправе одеваться и вообще жить так, как он хочет, а не так, как все? Вам ли против этого возражать?

Как ни странно, голос не дрожал и слез не было, хотя плачу я легко. Мои слова вызвали лишь хохот, но я уже бежала, натыкаясь на стулья, к выходу. Вниз по лестнице, потом налево… тупик. Я заблудилась. Ну, и ладно. Здесь никого нет, посижу немного на ящике и постараюсь прийти в себя. В таком состоянии показываться на улице — прохожих распугаешь. Господи, почему я такая дура? Как я могла поверить в Аленину искренность? Зачем я приехала сюда, в чужое, ненужное мне место, к чужим, непонятным людям? Отчего многие девчонки рвутся с Аленой в этот Дом кино? Наверняка и над ними тут потешаются, пусть и более скрытно, чем надо мной. Даже над Марго потешались, я почувствовала это! И вот теперь я, оплеванная, опозоренная, торчу в каком-то подвале без денег и верхней одежды и не знаю, как мне добраться домой. Пешком? На улице снег с дождем и слякоть, а я в тонком свитере и домашних туфлях. Попросить у кого-нибудь мобильник, чтобы позвонить Светке? Но за звонок надо платить, а даже свои три рубля я потеряла. Есть ли на свете еще такой непутевый, глупый, никому не нужный человек?

Тут я наконец заплакала. «Еще и плакса! — мстительно добавила я в перечень собственных грехов. — Плачу второй раз за день. Хорошо, что сейчас нет рядом Макса». И вдруг новая беда, страшнее прежних, обрушилась на мою бедную голову. Макс сегодня видел меня в старом свитере, ужаснувшем Алениных друзей, и я не сообразила переодеться хотя бы после его прихода, чтобы сгладить впечатление! Немудрено, что он не назначил мне встречи. Он не придет больше никогда, никогда!

Не знаю, сколько времени я провела, поливая слезами скрипучий ящик. Наконец, на душе полегчало — обычный результат моих рыданий. Я встала и побрела по лестнице вверх, однако вскоре вынуждена была остановиться. Раздались голоса, а мне меньше всего хотелось демонстрировать окружающему миру помятое лицо и опухшие глаза.

Один голос показался мне знакомым. Алена? Похоже, но манера говорить совсем другая. Алена лениво-снисходительно цедит слова, а тут быстрая, нервная, сбивчивая речь.

— Папа, не убегай! Мне надо поговорить с тобой.

— Ну, говори.

А вот теперь голос мужской, незнакомый, зато манера барственная, Аленина.

— Папа, мне нужны деньги.

— Детка, а ты помнишь, сколько тебе лет? Двадцать один, если не ошибаюсь? Вполне совершеннолетняя.

— Да, я понимаю. Но ты ведь обещал маме, пока я буду учиться, помогать мне.

— И помогаю. Без меня ты училась бы в каком-нибудь малярном училище. С твоими средними способностями тебе было бы не поступить в художественный вуз даже здесь, в Питере. И потом, я ведь разрешил тебе использовать мое имя, а при некоторой сообразительности из него можно делать хорошие бабки. На свете столько дур, готовых заплатить только за то, чтобы их фото вошли в банк данных знаменитого Ильницкого. Сериалы сейчас — золотое дно.

— Вот именно, у тебя золотое дно, а ты жалеешь для меня жалкие гроши! Ведь я же твой единственный ребенок, родная дочь!

— О, — хмыкнул Аленин отец, — да ты стала типичной провинциалкой. Это комплекс Питера — завидовать Москве и, напирая на сантименты, пытаться выкачать из нее деньги. Но совковые времена, когда деньги давали даром, давно миновали.