Книга Казнить нельзя помиловать, страница 27 – Галия Мавлютова

— Мария Александровна Лузьен, — с нескрываемой гордостью ответила женщина.

— Как-как, Лузье? Лузье? — ошарашился я от такой фамилии.

У нее и фамилия, как тот торшер, что я видел на помойке. И работы старинной, и выглядит классно, только ножка отломана.

— Лузь-ен! Лузь-ен! — по слогам повторила Мария Александровна. — Старинная фамилия, древнему роду принадлежит.

Господи, оказывается, всю жизнь можно посвятить собиранию старины и даже собственную фамилию приобщить к этому священнодействию.

— Мария Александровна, я все понял, вы — Лузьен. Коллекционер и собиратель древностей. Это у вас фамильное. Можно вас спросить?

— Спрашивайте! — отчеканила Мария Александровна.

— Как выглядел человек, который к вам приходил? Кем он представился? Что спрашивал? Расскажите подробнее, пожалуйста!

Я чуть не плакал. Может быть, к Лузьенихе приходил Ковалев? Он запросто может такую пакость учинить. Нет, Ковалев не мог прийти, это был кто-то другой, не из нашего отдела. Я и не заметил, как назвал отдел на улице Чехова нашим. Мысленно, пока мысленно…

— Вы мне покажите ваши документы, пожалуйста! — потребовала Мария Александровна и прошла в комнату.

В комнате еле заметно светился торшер, точно такой же, как в коридоре. Окна, зашторенные настолько плотно, что не пропускали ни малейшей полоски дневного света, тусклая лампочка в абажуре торшера, все это навевало мне мысли, что собирать предметы русской старины — занятие довольно хлопотное и отнюдь небезопасное.

— Вот, посмотрите, справка из отдела кадров. Я действительно Белов Денис Александрович, стажер отдела уголовного розыска. Из нашего отдела, — я опять назвал отдел на улице Чехова ласковым словом «нашего», теперь уже вслух, — из нашего отдела к вам никто не приходил. Не до этого было. Опишите мне приметы человека, который к вам приходил, кем он представился.

— Сказал, что он из управления МВД, показал мне документы на имя Гурова Игоря Алексеевича. Намекнул, что приходится родственником знаменитому Гурову. Удостоверение настоящее, поверьте, я в этом разбираюсь. Он даже свой рабочий телефон оставил. О чем спрашивал? Задал один вопрос — звонил ли мой дядя перед приходом преступников?

— И что вы ответили?

— Я ничего не сказала. Хотела сама прийти в ваш отдел, написать заявление. Так и сказала этому Гурову.

Мария Александровна положила мою справку рядом с собой и придавила ее локтем. Очевидно, таким образом она осуществляла свою безопасность. А может быть, ей легче было свыкнуться с мыслью, что перед ней сидит сотрудник милиции, а его документ при ней. Бог ее знает, о чем она думала…

— А ваш дядя вам звонил? Ну, перед приходом преступников?

Я представил себе жизнь собирателей старины. Сидят себе и перезваниваются, кто приходил, когда придет, что принесет… Ужас, а не жизнь!

И вообще в квартире настоящего коллекционера я присутствовал первый раз в жизни. Все пыльное, будто долго валялось где-то на складе в антикварном магазине. Я присел на первый попавшийся диванчик из плюша и вспомнил дурацкую песенку из моего детства: «Ксюша-Ксюша-Ксюша, юбочка из плюша!»

И еще я вспомнил Плюшкина, до сих пор я никак не мог представить, что Плюшкиным может быть обычная женщина, вроде Марии Александровны с древней фамилией Лузьен.

— Звонил, а как же? Разумеется, звонил. — Мария Александровна даже обиделась на мой вопрос. — К нему должна была прийти девушка. Она представилась ему по телефону страховым агентом. Дядя хотел застраховать новую коллекцию нецке. Коллекция, разумеется, старинная, он недавно приобрел ее у московского коллекционера. Она назначила встречу, и вот… — Мария Александровна умолкла.

— А фамилию она называла? — нетерпеливо набросился я на собирательницу старинных вещей.

— Молодой человек! — Лузьен повысила голос. — Я старая, но из ума еще не выжила. Неужели вы думаете, что девушка назвала свою настоящую фамилию?

— Не думаю, не думаю, — пробормотал я, пристыженный и вконец уничтоженный опытной коллекционеркой.

— Тогда что же вы спрашиваете? А тот молодой человек, что приходил ко мне, выглядел так, как выглядят многие молодые люди вашего поколения.

— А как выглядят люди нашего поколения? — живо заинтересовался я и положил руки на стол, опершись на них подбородком.

Я уже пересел с пыльного плюшевого диванчика поближе к Лузьенихе.

— Молодые люди вашего поколения держатся достаточно нагло и цинично. В разговоре перескакивают с предмета на предмет, нетерпеливы, раздражительны и чересчур практичны. — Мария Александровна нервно сняла очки и положила их на мою справку.

— А приметы у них тоже идентичны? — употребив шикарное слово — «идентичность», я решил сбить спесь с Лузьенихи.

— Высок ростом, метр семьдесят восемь примерно, белес, коротко острижен. На руках маникюр.

— Что? На руках? На ногтях? — воскликнул я, вконец уничтоженный наблюдательностью Марии Александровны.

— Маникюр. — Мария Александровна качнула головой в знак подтверждения, что наше поколение выбирает не только пепси. — Я даже лак заметила, разумеется, бесцветный.

— А он не сказал, что еще придет? Может быть, обещал позвонить?

Я совершенно был сбит с толку. Осталась одна бестолочь. Это моя мама так говорит, когда проводит со мной час воспитательной беседы.

— Нет, ничего такого он мне не обещал. Денис Александрович, по-моему, я ответила на все ваши вопросы.

Я знаю, что ничего не понимаю в жизни, ничего не понимаю в оперативной работе и вообще я эгоист и трус. Но я точно знал, что Марии Александровне срочно требуется охрана, ей угрожает опасность, причем реальная опасность. И, кто его знает, может быть, стоит этот белесый хмырь с маникюром и бесцветным лаком на ногтях прямо за дверью.

На секунду представив, что мне нужно сейчас выходить на лестничную площадку, я почувствовал сердцебиение, правда, не понял, в какой стороне, правой или левой.

Мария Александровна отложила очки в сторону, двинув мне навстречу справку: дескать, разговор окончен. Я тупо смотрел на нее, не зная, что предпринять.

Позвонить Стрельникову? Вызвать Ковалева? Ни то, ни другое не годилось для суровой женщины с математическим складом ума.

Она все разглядела и все просчитала и сейчас ждет не дождется, когда моя милость соизволит исчезнуть из обозримого пространства квартиры, до отказа забитой пыльным антиквариатом.

Я не стал звонить Стрельникову и, разумеется, не стал вызывать Ковалева.

Мария Александровна — женщина разумная, способна мыслить логически, что так не характерно для особы женского пола, подумал я, глядя, как Лузьениха разглаживает складки на пыльной скатерти. Поэтому я решил ограничиться инструктивными наставлениями. Как-то я услышал про эти самые инструктивные наставления от Ковалева. Он размахивал руками, как ветряная мельница, и базлал сиплым голосом что-то насчет грамотного инструктажа. Оперативники, слегка припухшие от наставлений, слушали его, раскрыв рты. Наверное, обалдели от ковалевских прибамбасов.