Онлайн книга «Немецкий детектив»
|
— Ты, конечно, прав, — ответил Келлер, — но именно нам, криминалистам, среди совершивших преступление следует выделить людей с изуродованной судьбой и деформированной психикой. Как, например, Хансик Хесслер. — Но это не довод, чтобы оставить их в покое, — не уступал Циммерман. — Да, нам не по зубам такие гиены, как Шмельц. Но, устранив таких, как Хесслер, мы ослабим мерзавцев типа Шмельца, изолируем, вызволим их «рабов». И это ты не считаешь достойной работой, а, защитник человеческих слабостей? * * * Из показаний фрау Лизелотты, урожденной Майнрад, вдовы Хесслер, вдовы Фризи: «С Хансиком, моим единственным сыном, трудно было с самого начала. Я забеременела еще незамужней и пришлось выйти за Хесслера. Роды были тяжелыми, я чуть не умерла. Вышла я за отца Хансика не по любви и всегда его терпеть не могла. И нелюбовь моя перешла и на сына. Поэтому я их оставила и переехала в Берлин. Там работала швеей, и жилось мне неплохо, я даже посылала деньги матери, которая забрала Хансика к себе. Когда Хансик заканчивал школу, он регулярно меня навещал. На свой день рождения в июле и на Рождество. Во время войны мы как-то встретились все трое — я, Хансик и его отец. Но ничего хорошего из этого не вышло. Хансик отца не любил, и даже когда его расстреляли, сказал: «Теперь ничто нам не мешает жить наконец вместе! Только ты и я!» Но все было в порядке только до тех пор, пока я не сказала, что собираюсь снова замуж. Он вел себя как ненормальный. «Ты не можешь так поступать, это предательство!» Я отвечала, что люблю Фризи и что имею право на свою личную жизнь. Но он вдруг заорал: «За мерзавца, на совести которого мой отец, ты выйти не можешь! Не можешь бросить меня одного!» Но я не уступила и вышла за Фризи. Хансик меня никогда не простил и горько упрекал при каждой встрече. Не буду повторять, что мне доводилось выслушивать. Самые жуткие вещи, которые можно сказать матери. Потом я его видела лишь однажды. В тот день, когда моего мужа нашли убитым. Хансик ворвался ко мне и, стоя в дверях, орал как безумный: «Ты ничего не знаешь, а я всегда так тебя любил! А ты меня предала! И бросила одного на всем белом свете!» И исчез… Никогда больше я его не видела, только получала письма. Всегда ко дню рождения — у меня в июле, как и у него, — и к Рождеству. Но это были странные письма. В конверте со своим адресом я каждый раз находила чистый лист бумаги». * * * Обитателям Нойемюлештрассе казалось, что после этой ночи на понедельник тишина и покой навечно покинули их квартал, что никогда уже в поздние вечера не вернутся тишина и спокойствие. Улица была полна полицейских машин, и повсюду в тени за ними укрывались вооруженные полицейские. На тротуаре, тускло освещенном одиноким фонарем, у дома 24 стоял Фельдер, держа в руке тряпичную куклу в человеческий рост. И видом, и одеждой кукла походила на Хорстмана в день его смерти. Тут же собрались и свидетели трагедии: отставной советник Лаймер с фрау Домбровски и Хелен Фоглер, которую Фельдер пригласил по предложению комиссара Кребса, и даже фрау Зоммер со своим неизменным зонтиком в сопровождении Михельсдорфа. Рядом с Фельдером, точно по сценарию Циммермана, переминался с ноги на ногу Анатоль Шмельц. Он все никак не мог смириться с тем, что приходится здесь торчать. — Герр Фельдер, вы мне можете объяснить, чего, собственно, вы ожидаете от моего присутствия? — Не могу, — ответил Фельдер. — Спросите комиссара Циммермана, когда он приедет! Циммерман действительно появился через несколько минут. Проверив готовность, благодарно кивнул Фельдеру. Шмельца словно и не замечал. Келлер с псом перешли на другую сторону улицы, откуда был лучше обзор. — Герр Циммерман, — не отставал Шмельц, — вы можете мне наконец объяснить, почему… — Я все вам объясню позже. А теперь извольте оставаться на месте! На минуту раньше условленного времени — в 23.14 — на Нойемюлештрассе появился огромный черный автомобиль. Ехал он с небольшой скоростью и, по приказу Циммермана, с погашенными огнями, приблилсаясь к Фельдеру, державшему в руках тряпичную куклу, и Шмельцу. Оба они были едва освещены уличным фонарем. За ними в тени деревьев стоял Циммерман. Мотор машины вдруг взревел. Автомобиль с Хесслером за рулем и лейтенантом Ляйтнером рядом с ним метнулся по улице так, что Фельдер едва успел подбросить куклу и отскочить. И тут огромная мощная машина, изменив направление, помчалась прямо на Анатоля Шмельца. Он машинально закрылся руками. Двинуться с места он не мог — ноги словно приросли к земле. И тут в молниеносном броске Циммерман схватил его и утащил за дерево. Произошло это так быстро, что Шмельц споткнулся и упал прямо в грязную снежную кашу, где и остался лежать, тяжело дыша. Автомобиль, управляемый Хесслером, едва миновал ствол, который спас Циммермана и Шмельца, перескочив тротуар, пробил забор и с гулким грохотом влетел в стену дома. На землю вокруг посыпались куски стекла и штукатурки. — Вот он — вот этот зверь! — завопила Зигелинда Зоммер. Фрау Домбровски подтвердила. Инспектор Михельсдорф хранил спокойствие. — Свет! — приказал Циммерман. Прожектора шести полицейских машин мгновенно озарили огромный автомобиль, уткнувшийся в стену. Из него вылез Ляйтнер, ощупывая себя и отряхивая осколки стекла. Он был невредим и сердито сощурился против света. — С вами ничего не случилось? — спросил Циммерман. — Нет, — ответил Ляйтнер. — Но вот, мне кажется, коллеге фон Готе нужно бы переменить белье! — А что с Хесслером? — Ему слегка досталось, — спокойно сообщил Ляйтнер. — Нет, при аварии с ним ничего не случилось. Но вот когда он направил машину на вас, пришлось его огреть дубинкой. Он свалился на руль, а я затянул ручной тормоз. Но ничего, сейчас очухается… — Можете объяснить мне, что Хансик собирался сделать? — с трудом смог спросить Шмельц. — Прикончить вас, — охотно пояснил Циммерман, — что же еще? И после этого краткого объяснения комиссар перестал обращать внимание на Шмельца и отошел к Келлеру, стоявшему в полутьме на противоположной стороне улицы. — Ну, что скажешь? Все прошло как по нотам! — Сыграно первоклассно, — без восторга согласился Келлер. — Я бы сказал, образцовое представление. — Теперь они оба у нас в руках — хозяин и его покорный слуга! Циммерман был убежден, что наилучшим образом сделал все, чтобы правда вышла наружу и чтобы на ее основе виновные понесли наказание. — Тебе ведь удалось разбить вдребезги их многолетнюю поруку, их отношения ревностного слуги и прикрывающего на все глаза трусоватого хозяина. А я довел все до конца. Поставил их в ситуацию, когда речь шла уже об их головах, и тут они сломались. С этой минуты каждый из них будет спасать свою шкуру и топить другого. |